Фаллометрия: какую правду о человеке говорит его эрекция?

Призывники косят под гомосексуалистов: как всё начиналось

В 1950-е годы чешские военные заподозрили призывников в том, что они притворяются гомосексуалами, чтобы не попасть в армию. Они обратились за помощью к пражскому психиатру Курту Фройнду, и тот придумал простой тест — показывать призывникам фотографии обнажённых мужчин и женщин и наблюдать за их эрекцией. Но простые наблюдения были бы слишком субъективны. Поэтому Фройнд изобрёл специальный прибор: на пенис подозреваемого надевался стеклянный цилиндр, после чего изменения в длине и ширине полового члена замерялись по увеличению давлению воздуха в цилиндре (вариант плетизмографии).

Также Фройнд изготовил наборы картинок, где образы мужчин, женщин, мальчиков и девочек чередовались в случайном порядке — чтобы в итоге, после обработки данных, поставить диагноз (насколько человек склонен к "половым девиациям" — "извращениям"). Проверка статистической значимости реакций была важна, чтобы не записывать подопытного в гомосексуалы, например, на основе возбуждения от единичной картинки. О контексте сексуального возбуждения Фройнд вообще не думал: то есть реакции в весьма специфической лабораторной ситуации считались для обследуемых естественными.

Как выяснили американские социологи, научная концепция, на которую опирался фаллометрический тест, рассматривает человеческую сексуальность как нечто стабильное, своего рода hardware, "вшитое" в нервную систему. "Эротическое поведение", согласно Фройнду, было бы невозможно без "эротического возбуждения", которое запускается "внутренними эротическими мотиваторами" — они, в свою очередь, включаются от "внешних эротических стимулов". Измеряя эрекцию (а, следовательно, и возбуждение), возможно "взломать систему" и получить доступ к скрытым схемам сексуальности.

Истинность такой механической картины сексуальной ориентации и половой жизни человека до поры до времени никто не оспаривал: слишком велик был соблазн уметь объективно оценивать такие смутные и опасные сущности. Другое дело, что подопытные вполне могли обманывать прибор: искусственно вызывать эрекцию или, напротив, её подавлять. Сам Фройнд и другие психиатры придумывали массу способов перехитрить своих ушлых пациентов: вино, инъекции тестостерона, препятствующее сдерживанию эрекции чередование картинок. В любом случае "объективный" и "надёжный" тест на деле оказывался всегда элементом сложной игры между врачом и испытуемым.

Условные рефлексы на борьбе с извращениями

Диагноз различных девиаций (или "нормальной" сексуальности) — не единственное поле, где закрепился фаллометрический инструментарий. В 1966 году американский психолог-бихевиорист Стэнли Рахмен с помощью таких тестов успешно доказал, что половое возбуждение у мужчин легко привязать к фетишам условными рефлексами. Подобно колокольчику Павлова, звон которого вызывал у собак повышенное слюноотделение в ожидании еды, фотография чёрных туфель вызывала у подопытных пациентов Рахмана эрекцию — когда много раз за ними следовали снимки обнажённых женщин.

Во многом благодаря бихевиористам на Западе набрала популярность идея "лечения" сексуальных расстройств: в 60-е годы — гомосексуалов, а потом, когда ЛГБТ-сексуальность перестала считаться опасной болезнью, — насильников. И фаллометрия стала главным инструментом проверки эффективности лечения — не возбуждают ли больше пациента неправильные объекты? При этом американские психиатры пренебрегли предостережениями чехословацкого коллеги. Если исцеление от половых извращений позволит испытуемым выйти из тюрьмы или освободиться от принудительного лечения, они пойдут на всё, чтобы доказать, что терапия сработала, подавляя эрекцию.

А работала она и вправду очень своеобразно. С конца 60-х к гомосексуалам применяли аверсивную терапию: врачи вызывали у них отвращение (аверсию) к лицам своего пола, стыкуя снимки голых мужчин с инъекциями вызывающего тошноту апоморфина и электрошоком. Аналогичным образом при лечении фетишистов и трансвеститов электрическому шоку подвергали их ноги и руки, когда извращенцы держали или надевали лифчики, юбки и туфельки. Фаллометрия, как уже говорилось, служила доказательством эффективности терапии.

Однако очень скоро активисты ЛГБТ-сообщества начали протестовать против таких методов лечения — и вообще требовать демедикализации гомосексуализма, его исключения из каталога психических заболеваний. Они срывали доклады сторонников аверсивной терапии, выкрикивая лозунги "Это пытки!", "Это Освенцим!". К концу 70-х сами психиатры начали признавать неэтичность такого лечения, а также его неэффективность. Терапия "условных рефлексов" ещё могла заблокировать гомосексуальные влечения, но никак не приводила на их место гетеросексуальные.

Судьи-гуманисты и неуловимые педофилы

Тем временем прогресс не стоял на месте, и на смену стеклянному цилиндру пришёл разработанный британским психиатром Джоном Бэнкрофтом фаллометрический прибор нового типа — датчик деформаций в виде резинового кольца с ртутью (или индием/галлием) внутри. Это кольцо надевалось у основания пениса для измерения его диаметра. Сторонники классического дизайна уверяли, что стеклянный цилиндр с воздухом лучше ловит низкий уровень возбуждения, потому что на первых стадиях эрекции пенис сначала увеличивается в длину, а не в диаметре (который ловит кольцо). Впрочем, лёгкость и удобство в использовании завоевали и для резинового кольца хорошую репутацию среди профессионалов.

И очень вовремя: к 1980-м годам неуклюжие стеклянные плетизмографы ушли в такое же прошлое, как и принудительное лечение гомосексуалов. Рост феминистского движения заставил западные общества пересмотреть попустительское отношение к изнасилованиям и сексуальным домогательствам, что привело к появлению новой социально опасной группы пациентов — маньяков или, точнее, лиц, совершивших преступления сексуального характера. По умолчанию предполагалось, что эти преступления опираются на извращённые сексуальные желания и совершающие их люди всегда склонны к рецидивам. Сначала их тоже пытались лечить аверсивной терапией, но со временем перешли к более современным методам — химической кастрации, гормональной терапии и различным формам психотерапии, помогающей преступникам самим справиться со своими влечениями.

Нужно вспомнить, что в 1990-е Запад охватила настоящая моральная паника (массовый страх) на тему насильников-рецидивистов, которых мягкосердечная система правосудия якобы легко упускает из вида. Но система достаточно быстро перестроилась: стандартизированные процедуры вынесения приговора (за сексуальные преступления), ограничивающие свободу действий судьи, увеличение сроков заключения и особые меры надзора после выхода осуждённых за такие преступления на свободу. В этой новой ситуации фаллометрический тест активно продвигался в роли инструмента по добыче истины, способной или оправдать подозреваемого, или отправить его в тюрьму. Однако в судах по уголовным делам США надёжность данных плетизмографов сочли недостаточной, а сам инструмент — не на 100 процентов признанным экспертным сообществом.

В ответ на это специалисты начали создавать единые стандарты измерения сексуального возбуждения. Ещё более актуальной эта задача стала потому, что изобилие и доступность порнографических изображений по сравнению с 1950-ми сильно затруднили эрекцию во время теста. Чтобы доказать валидность фаллометрического теста, канадский тюремный психолог Ричард Хаус провёл массу опытов над заключёнными и установил, что в среднем увеличение от "вялого до стоящего" составляет 32,6 миллиметра, со среднеквадратическим отклонением в 8,8 миллиметра. Однако расчёты Хауса, опубликованные в 2003 году, пока не нашли всеобщего признания и, следовательно, не дают судам принимать фаллометрические доказательства.

Зато сторонники этой машины по извлечению правды о сексуальности нашли обходные пути к преступникам — исправительные учреждения, надзор над вышедшими на свободу… Начиная с 1990-х годов во многих штатах США и Канады были приняты нормативные акты о защите общества от сексуальных преступников, согласно которым насильники, даже после освобождения, попадают в группу риска и могут быть заключены в психиатрические интернаты до конца жизни. И вот уже эти решения, в отличие от судебных, принимаются с использованием любых техник, даже с невысоким уровнем научно обоснованной надёжности. Фаллометрический тест широко применяется к малолетним преступникам, несмотря на возражения сексопатологов (у подростков сексуальный интерес и сексуальное возбуждение — более гибкие и неопределённые, чем у взрослых).

В целом работники правоохранительных органов осознают спорность этой техники — и с точки зрения её валидности, и с этических позиций. Поэтому для оценки риска рецидивов всё чаще применяются комплексные тесты и длительные собеседования. Жёстко против фаллометрии выступили американские судьи: в деле 2006 года о детской порнографии судья Берзон постановил, что такой тест нарушает право человека на неприкосновенность частной жизни. Другой судья назвал плетизмографию возмутительным нарушением телесной неприкосновенности. Однако страх общества перед сексуальными преступниками-рецидивистами (и особенно перед педофилами) стал настолько силён, что фаллометрический тест, при всей сомнительности его данных, нашёл себе нишу в правоохранительной системе.

Что есть истина? (о сексе)

За пятьдесят лет работы фаллометрический тест показал удивительную гибкость и способность приспосабливаться к новым запросам общества. Из инструмента диагноза (сексуальной ориентации мужчин) он превратился в средство проверки эффективности терапии сексуальных извращений, а затем в аппарат по прогнозированию рецидивов преступлений на половой почве.

Фактически, как попытались показать социологи, он стал не объективным, честным инструментом, а машиной по производству "нормальной" и "ненормальной" сексуальности. Эта нормализация опирается на иерархию приемлемых форм возбуждения: больше всего у мужчины должно "вставать" на взрослых женщин, на втором месте — юные девушки. Подростки же обоих полов и взрослые мужчины — ни в коем случае. Даже после включения гомосексуальных влечений в рамки нормы никуда не делась грубо-механическая трактовка сексуальности, которую подразумевает фаллометрический тест. Мужчина, согласно ему, видится всегда готовым к сексу после созерцания чужой наготы, а его физиологическое возбуждение автоматически приравнивается к желанию. Предполагается, что его желание работает так же, как у животных — хотя в мире животных нет ни порнографии, ни стеклянных цилиндров на половых органах, ни лабораторных испытаний, ни нужды маскировать свои побуждения ради спасения от тюрьмы.

Забавно, что психиатры и другие "фаллометристы" углублённо спорят о достоинствах различных конструкций аппарата, проблемах имитации или подавления эрекции, пороговых эффектах и статистической погрешности. Однако им в голову не приходит задуматься о проблематичности познания такой сложной сферы, как сексуальность человека, по одной физиологической реакции в очень специфических условиях. Сексуальная ориентация — сложнейший, многослойный, динамичный процесс, завязанный на психику, детский опыт, самоидентификацию, культуру, власть, место в обществе и так далее, но для фаллометристов достаточно простого уравнения: возбуждение => ориентация (arousal is orientation). Плетизмограф не только и не сколько открывает истину (о человеке), столько производит её — и это очень специфическая истина.

И последнее: мощное желание общества "узнать настоящую правду" о мужской сексуальности, скрытую за "недостоверными" словами и чувствами. Это иррациональное желание фактически ставит науку и технику себе на службу: 50 лет назад оно удовлетворилось плетизмографом, а сейчас захватило уже и МРТ. С 1999 года во Франции изучают реакцию мозга на эротические картинки — с помощью позитронно-эмиссионной томографии. Уже в 2000-х заговорили о том, что ФМРТ — наконец-то! — покажет истинную и бесспорную правду о сексуальности человека — только теперь "выбивать" её решили не из полового члена, а из мозга.