Безумный монах. Илиодор — авантюрист, сектант и революционер

Сергей Труфанов родился в 1880 году на землях донских казаков. Отец его относился к местному духовенству и работал псаломщиком в храме. Соответственно, и Сергея с детства готовили к карьере священнослужителя.

Труфанов получил блестящее образование. Сначала учился в Новочеркасском духовном училище, потом в семинарии. Затем, окончив курс, отправился в столицу, где учился в престижной духовной академии. Учился он не блестяще, но компенсировал это активной общественной деятельностью, постоянно устраивая сборы пожертвований в пользу самых обездоленных слоёв населения. На третьем курсе он был пострижен в монахи архиепископом Сергием — будущим советским патриархом.

После окончания учёбы Труфанов стал иеромонахом в Почаевской лавре под именем Илиодор. Именно под этим именем его и узнает вся страна. Как раз в это время начинаются революционные события 1905 года, и Илиодор не может остаться равнодушным к ним.

Илиодор начинает с патриотической риторики. Немало священнослужителей симпатизировали черносотенному движению, но в основном дело заканчивалось разве что освящением знамён и стягов да благословениями. Илиодор развернул бурную литературную деятельность, публикуя в газете "Почаевский листок" резкие нападки на евреев, интеллигентов и революционеров.

Деятельность Илиодора по разжиганию ненависти не осталась незамеченной. Сам обер-прокурор Синода Извольский был в негодовании и переслал одну из статей Илиодора архиепископу Антонию (Храповицкому). Антонию радикализм Илиодора не пришёлся по вкусу, и он сделал ему предупреждение. Однако Илиодор не унимался, продолжая разжигать страсти. После неоднократных предупреждений ему было запрещено заниматься литературной деятельностью, его также перевели из Почаевской лавры.

Однако у прославившегося своим радикализмом Илиодора нашлись сторонники из числа крупных иерархов. Симпатизировавший ему епископ Гермоген пригласил скандального иеромонаха в саратовскую епархию. Там Илиодор развил ещё более активную деятельность. Получив маленький приход, он взялся его обустраивать. Его страстные и обличительные проповеди находили немало поклонников, которые, в свою очередь, щедро жертвовали на нужды прихода.

В результате уже через несколько месяцев Илиодор разворачивает внушительное строительство. Он планировал воздвигнуть храм, по вместительности превосходящий даже храм Христа Спасителя, монастырь, гостиницу для паломников на несколько тысяч мест и т.д. Всё это стоило просто баснословных денег, а если ещё учесть, что Илиодор весьма активно жертвовал сиротам, погорельцам и прочим обездоленным, то возникает вопрос, откуда же иеромонах взял такие деньги. Его паства явно не обладала подобными ресурсами. По всей вероятности, скандальный иеромонах имел весьма влиятельных покровителей и поклонников, которые не желали открыто заявлять о своих симпатиях, а помогали ему тайно.

Вокруг Илиодора начинает складываться кружок самых активных почитателей, для которых его авторитет выше церковных иерархов и светских властей. Его почитателей так и называли — илиодоровцами. И они смогли создать немало проблем.

Поначалу Илиодор ещё сдерживал себя в рамках, в основном занимаясь только религиозными проповедями и лишь изредка кого-то обличая. Но чем больше у него становилось последователей, тем более уверенно он себя чувствовал и тем труднее ему было себя сдерживать.

Первой демонстрацией силы Илиодора стали крестные ходы, которые он начал регулярно устраивать. Они значительно отличались от обычных церковных. Впереди в белой рясе шествовал сам Илиодор, направлявший паству и обрушивавшийся с руганью на зевак, которые не догадались снять шапку при встрече. При этом шедшие сзади илиодоровцы норовили побить нерасторопных зевак палками. Эти "шапочные" инциденты неоднократно вызывали критику в прессе. Впрочем, Илиодор от этого ничуть не смущался, называя себя боевым монахом.

В конце шествий устраивались театрализованные представления. Судили гидру революции, которую затем под всеобщее одобрение сжигали, после чего переходили к трапезе. Кроме того, практиковались такие вещи, как ритуальное оплёвывание портрета Льва Толстого, которого он называл не иначе как "духовным разбойником" и "яснополянским бесом".

Чем сильнее становится иеромонах, тем сильнее политизируется. Теперь он нападает не только на революционеров, но и анафемствует тех, кто ему не нравится. Деятельность Илиодора всё меньше устраивает церковные и светские власти. По всей стране о нём идет слава как о святом, с разных уголков съезжаются к нему юродивые, кликуши и одержимые бесом, которых он исцеляет проповедями и молитвами. Но больше всего власти пугает, что Илиодор начинает нападать и на них. Теперь главной мишенью для его обличений становятся уже не революционеры, а церковные иерархи, чиновники, губернаторы, политики.

Церковное начальство пытается приструнить скандального иеромонаха, но он уже совершенно неуправляем. Наконец Синод переводит его из Царицына. Он отказывается исполнять это решение, а паства по его приказу начинает рыть катакомбы, чтобы уйти под землю, как первые христиане. Тогда его отправляют во Флорищеву пустынь, в монастырское заточение. Илиодор рассчитывал, что скандал будет способствовать его популярности, однако это не вызвало большого резонанса в прессе, и удаление популярного иеромонаха прошло фактически незамеченным.

Тогда Илиодор пускается во все тяжкие. Судя по всему, Илиодор с самого начала желал обратить на себя внимание больших людей, подобно Распутину, который был популярен в богемных кругах. Поняв, что это более не возможно, Илиодор пишет собственной кровью послание в Синод, в котором отрекается от Бога и от веры.

После снятия сана Илиодор пытается удержаться на плаву за счёт перехода в противоположный лагерь. Его заявления меняются на прямо противоположные. Илиодор коленопреклонённо извиняется перед прахом Толстого за то, что его оскорблял. Теперь он называет его святым и говорит, что всегда разделял его взгляды, но был испорчен злыми колдунами-церковниками. Евреев, которых он ранее звал дьявольским племенем, он теперь зовёт светочами мира. Он неустанно обличает чиновников, церковное руководство и власть вообще и горько раскаивается о своём прошлом, когда он "был колдуном".

Однако такая риторика не принесла ему популярности в левых кругах. Его прежние проповеди и манифесты были слишком памятны, поэтому к перерождению Труфанова отнеслись со скепсисом.

Сам он удалился на Дон, где начал создавать свою религиозную секту под названием "Новая Галилея". Он развесил повсюду портреты Лютера и Толстого и требовал, чтобы последователи обращались к нему не иначе как "Ваше императорское величество".

Вскоре Илиодор впутывается в политические авантюры. В частности, именно его винили в похищении у Распутина писем императрицы (сам Труфанов ему завидовал и хотел иметь такую же популярность у обеспеченной богемы). В настоящее время среди исследователей существует три взгляда на эти письма. Одни полагают, что они полностью подлинные. Другие — что подлинная только часть их содержания, а остальное добавлено распространителями. Третьи считают письма подделкой от начала до конца, основываясь на том, что Распутин не умел ни читать, ни писать и в переписке состоять не мог.

Так или иначе, к появлению этих писем был причастен именно Труфанов. Вообще, именно он внёс наибольший вклад в создание популярной легенды о Распутине (знаменитая песня группы Boney M фактически является пересказом его книги своими словами. Вряд ли её авторы читали его книгу, но Илиодор заложил основы жанра, на которые потом опирались многие другие авторы). Но это было уже после того, как он бежал из страны.

Произошло это в 1914 году, когда Илиодора пытались арестовать по делу о кощунстве, богохульстве, оскорблении властей и создании преступного общества. Однако расстриге удалось бежать при помощи писателя Горького. Переодетый в женское платье Труфанов через Финляндию добрался до Норвегии, а оттуда позднее выехал в США. Помогая Илиодору, Горький иронизировал, дескать, первую русскую революцию сделал поп Гапон, а вторую делает расстрига Труфанов.

В обмен на помощь Горький потребовал от Труфанова написать про Распутина книгу, да поскандальнее, пообещав устроить её издание за границей. Труфанов наказ писателя выполнил и вскоре прислал ему письмо с просьбой денег, попутно сообщив о выполнении задачи. В письме он писал, что "доказал, что Распутин развратный мужик, пакостник, живёт с царицей Александрой и родил от неё наследника Алексея, и что Распутин — неофициальный русский император и патриарх Российской церкви".

Однако у Горького вышла заминка с деньгами. Тогда Труфанов попытался выйти на российское правительство и предложить выкупить книгу за крупную сумму, в противном случае обещая продать её немцам, с которыми тогда шла война.

Книга получила название "Святой чёрт" и примерно на 99% была плодом фантазии Труфанова. В ней содержалось множество анекдотичных и похабных историй о Распутине, причём быть их свидетелем Труфанов никак не мог. Он не жил в Петербурге, не вращался среди богемы и не жил при дворе, но книга написана так, словно он наблюдал все невероятные события как непосредственный свидетель, находясь плечом к плечу с Распутиным.

Звёздный час Труфанова настал сразу после февральской революции. Его книга сразу же оказалась востребованной не только в Америке, но и в России. Самого иеромонаха-расстригу пригласили к работе над фильмом "Падение Романовых", который начали снимать в США сразу после революции. Илиодор оказался в числе соавторов сценария этого фильма и даже снялся в нём в роли самого себя. Фильм имел достаточно большой по тем временам бюджет, к тому же удалось организовать выпуск книги Труфанова и в России, поэтому его финансовые дела наладились. Но голливудской звездой авантюрист так и не стал.

Вскоре после Октябрьской революции Труфанов возвращается в Россию. В то время как другие люди бежали из страны, Труфанов, наоборот, видел шанс в революционной смуте.

Он вновь решил вернуться к религии. Осев в Царицыне, где его ещё не забыли, Труфанов создаёт новую секту. Секта была сильно политизированной и была густо смешана с коммунистическими идеями. Труфанов рассчитывал, что синтез религии и коммунизма позволит ему получить официальную поддержку властей. Он провозгласил себя патриархом и русским папой и даже написал письмо самому Ленину: "Глубокоуважаемый товарищ — брат Владимир Ильич! С тех пор, как я вышел из рядов попов-мракобесов, я в течение девяти лет мечтал о церковной революции. В нынешнем году (на Пасху) церковная революция началась в Царицыне. Народ, осуществляя свои державные права, избрал и поставил меня патриархом Живой христовой церкви".

Далее Илиодор просил разрешения приехать в Москву на встречу с Лениным для возможной поддержки его секты в противовес церкви. Ленина это предложение совершенно не заинтересовало, однако местные чекисты изредка привлекали Илиодора для выполнения каких-нибудь поручений по дискредитации нелояльных церковнослужителей епархии.

Труфанову не удалось вписаться в новую реальность. Религиозно-мистические настроения начала века уже схлынули. Если раньше он водил крестные ходы с участием десятка тысяч человек, а то и больше, то теперь в его секте было всего несколько десятков человек. Помощь от советской власти не пришла, большевики не собирались его поддерживать. Недолгое время он мог быть им полезен, но это время быстро прошло.

В 1922 году Илиодор засобирался назад. К тому времени покинуть советскую Россию было уже не так просто, требовалось получить на это разрешение. В память о заслугах перед революцией большевики не стали препятствовать расстриге и позволили покинуть страну.

Осев в США, он наладил контакты с обновленцами. Это было революционное направление в православной церкви, поддержавшее большевиков и выступавшее за максимальное сотрудничество с ними. Труфанов каялся в прегрешениях прошлого и писал, что передумал и снова считает себя православным христианином. Ему было разрешено вернуться в церковь, и в перспективе даже предполагалось возвращение ему сана.

Труфанов рассчитывал, что поддерживаемые большевиками обновленцы вскоре превратятся в главную церковную силу и переподчинят себе зарубежные церковные храмы. И в этих условиях нельзя было исключать, что Илиодор получил бы в США крупный церковный пост.

Однако позиции РПЦз, не признавшей большевиков, оказались сильны, и храмов они не уступили. Пребывание Труфанова в обновленческой церкви стало бессмысленным, и он вскоре из неё вышел и, по воспоминаниям современников, "обошёл все известные церкви и секты".

С этого момента неугомонный авантюрист всё реже напоминал о себе. Он пытался писать новые сенсационные изобличения Распутина, но эта тема давно уже схлынула и стала неактуальной. Он пытался выступать на собраниях эмигрантов, на этот раз уже снова с патриотических и национальных позиций, однако к нему мало кто прислушивался. Время от времени он встречался с журналистами заштатных газет и рассказывал им небылицы о своём пребывании в СССР. Например, о том, как Дзержинский при личной встрече в его кабинете показывал ему банку с заспиртованной головой царя.

С начала 30-х он перестаёт мелькать на публике. Последние годы он провёл, работая швейцаром в небольшой гостинице, полностью прекратив общественную деятельность.

Сергей Труфанов имел прекрасное образование, обладал определённой харизмой и энергичностью. Его могла ждать весьма неплохая карьера крупного церковного иерарха. Однако безудержное стремление Труфанова к славе и влиянию привело его в итоге на тот путь, где он уже не разбирал никаких средств на пути к цели и мало перед чем останавливался. Он менял религии как перчатки, создавал свои секты, участвовал в сомнительных политических махинациях и провокациях, легко отрекался от одних взглядов и переходил к другим. Всё это в конечном счёте превратило его из перспективного священнослужителя в беспринципного и циничного авантюриста, готового на всё.