Советская супербомба: чудо-оружие или пропагандистский миф?

Семьдесят пять лет назад, в ходе Курской битвы, советская сторона массово применила ПТАБ-2,5-1,5 — противотанковую авиабомбу весом всего 1,5 килограмма. Кумулятивный боеприпас падал на танк сверху и прожигал броню до 70 миллиметров. Такой толщины крыши ни у одного танка нет и сегодня, а в 1943 году и подавно. Поэтому капли раскалённого металла от точки касания бомбы поражали мотор, экипаж и боеукладку. Каждый Ил-2 сбрасывал по 192–280 таких бомб за вылет, имея вполне хорошие шансы уничтожить танк противника. Только в Курской битве их было использовано полмиллиона, а в войне в целом — 9,4 миллиона штук, более 13 тысяч в сутки.

В советские годы оружию пели только дифирамбы. Непревзойдённый образец, аналогов которому не было ни у немцев, ни у союзников. Бомба, способная уничтожить любой самый тяжёлый танк — и это при крайне малом весе и стоимости. Чем не чудо-оружие?

В постсоветское время, правда, были заданы простые вопросы. Немцы потеряли на Востоке всего 32,5 тысячи танков и САУ, почти все — от огня противотанковых пушек и советских танкистов. Получается, даже тысяча ПТАБов не могла уничтожить и один немецкий танк.

Возьмём ту же Курскую битву: немцы потеряли в ней всего 1200 танков безвозвратно, притом от авиации — лишь небольшую часть, даже близко не 500 штук. Историк Алексей Исаев так прямо и пишет: "ПТАБ летом 1943 г. не были эффективным оружием. Доля уничтоженных ими танков и вклад в победу под Курском — ничтожный".

Непосредственные участники событий не считали количество танков, уничтоженных советской авиацией в Курской битве, до и после неё. Не до того было — шла война, ну а изучение и осмысление боевого опыта традиционно в конце списка приоритетов командования любой страны мира. "Чего тут думать — трясти надо", — это не только анекдот, но и образ жизни.

Однако кое-какие данные всё же сохранились. 10 июля 1943 года 16-я воздушная армия Центрального фронта к северу от Понырей (Курская дуга) нанесла массированный авиаудар. После советского наступления в этот район направили специальную комиссию для контроля результатов. Она выяснила, что "из 44 подбитых и уничтоженных [ударами советской авиации] танков... только пять стали жертвами бомбардировщиков [удары ФАБ. — А. Б.], а остальные — штурмовиков. При осмотре танков и штурмовых орудий противника удалось определить, что ПТАБ наносят танку поражения, после которых его нельзя восстановить. В результате пожара уничтожается всё оборудование, броня получает отжиг и теряет свои защитные свойства, а взрыв боеприпасов довершает уничтожение танка".

Итак, 39 сожжённых ПТАБ танков всего в одном месте. Кстати, 10 июля в этом районе 16-я воздушная армия сделала считаные сотни самолётовылетов. Советская авиация летала в Курской битве не один день, а 49 суток. Понятно, что 10 июля у неё был крупный успех — противник не каждый день наступал, выводя свои танки в поле. К тому же удары Ил-2 часто срывали истребители противника. Но 39 уничтоженных ПТАБ танков в одном месте зафиксированы документально.

Это отличный результат: если немецкой стороне в одном месте и удалось набить сразу 39 советских танков, то данных наземного контроля о таких событиях не сохранилось. Самым тяжёлым для советских танкистов результатом однодневных атак в Курской битве стало 20 июля 1943 года, когда 1-й советский танковый корпус безвозвратно потерял 21 танк и САУ. Однако есть заметная разница: главной причиной советских потерь там стали штурмовики Hs.129, вооружённые автоматической 37-миллиметровой пушкой. Это крайне уязвимые машины, без оборонительного вооружения, хвостового стрелка и с небронированным бензобаком. То есть все немецкие успехи были достигнуты, как констатировали документы танкового корпуса, только потому, что атаковали "хеншели" "при полном отсутствии прикрытия с воздуха со стороны нашей истребительной авиации". Полном.

Когда советские войска начали нормально прикрывать истребителями, такие кошмарные истории ушли в прошлое. Ил-2 не Hs.129 — это полноценный штурмовик, у которого топливный бак в бронекорпусе и есть хвостовой стрелок. Он мог действовать не только в чистом от истребителей небе, как Hs.129.

Ничего удивительного в высокой результативности воздушных атак советских штурмовиков у Понырей нет. Взглянем на схему испытаний ПТАБ в НИИ ВВС: бомбы в полосе атаки Ил-2 ложатся крайне плотно, по одной примерно на 15 квадратных метров. Это меньше площади типичного немецкого танка. Картина распределения воронок от ПТАБ совершенно ясная. Если Ил-2 видел танк и делал на него заход на нужной высоте — тот в большинстве случаев поражался.

Если один воздушный удар ПТАБ мог убить сразу десятки танков, то почему до конца войны советская авиация так и не стала главным источником немецких потерь в бронетехнике?

Увы, чтобы атаковать танк с воздуха, надо его сначала увидеть. У Понырей на Курской дуге это было просто — немцы стягивали силы перед атакой на виду наших наземных войск. Но что делать, если наземные войска не успевают связаться с авиаторами и вызвать их? Что делать, если танки врага едут из немецкого тыла к передовой и советская пехота их ещё не увидела?

В теории — для этого и ведётся воздушная разведка. Увидев танки, она должна связаться со штабом части, где стоят дежурные штурмовики с ПТАБ. Те прилетят и ударят.

А в жизни всё было совсем не так. Даже в 1944 году советские разведывательные самолёты совершили всего 24 тысячи самолётовылетов. Немецкие — 58 тысяч самолётовылетов. В сутки наша разведывательная авиация делала 66 вылетов на фронт длиной в тысячи километров, а немецкая — в разы больше.

Кроме того, в разведцелях летали советские истребители, бомбардировщики и штурмовики — но это были не специализированные разведывательные самолёты. Лётчик у истребителя и штурмовика один, ему тяжело одновременно внимательно следить за землёй, пилотировать самолёт и осматриваться в воздухе, выискивая вражеский истребитель. Специализированный самолёт-разведчик типа немецкого Fw.189 летал два часа с четвертью — а советские неразведывательные фронтовые машины так не могли.

Даже самое хорошее оружие бесполезно, если вы не видите целей для его применения. Советские ВВС всю войну уделяли недостаточное внимание воздушной разведке. Поэтому обнаруживали танки зачастую только тогда, когда о них сообщали наземные войска. Само собой, много вылетов на вражескую бронетехнику так не сделать. В мемуарах немецких танкистов почти невозможно найти упоминания о налётах Ил-2 с использованием ПТАБ, да и по документам советских штабов их очень часто использовали по другим целям.

"Стоп, — скажет читатель, — по каким это ещё "другим целям"? Бомба-то противотанковая?"

Дурную шутку с ПТАБ сыграло её название. Отталкиваясь от слова "противотанковая", все описывали её бронепрожигающие возможности. Но кроме этого бомба имела тонкую металлическую "рубашку", которая при взрыве образует осколки. "Убойных", тяжелее грамма, она давала 92, с радиусом сплошного поражения в 7,5 метра. То есть площадь сплошного поражения у одной ПТАБ — 177 квадратных метров. Один Ил-2 при одновременном сбросе 192 ПТАБ (минимальная нагрузка) с рекомендованной высоты накрывал полосу размером примерно 200х15 метров. То есть обеспечивал зону сплошного осколочного поражения в полосе порядка 220х30 метров — примерно 5000 квадратных метров. При этом зоны поражения ПТАБ в этой полосе перекрывались до десятка раз — то есть один атакуемый объект мог получить осколки сразу от множества бомб.

Это было намного эффективнее того же штурмовика, но со стандартными стокилограммовыми ФАБ-100. Ещё в 1942 году на испытаниях в НИИ ВВС было установлено: вероятность попасть хотя бы одной ФАБ из четырёх в полосу в 100 х 20 метров для Ил-2 была равна 8 процентам. Даже после перехода к пологому пикированию она выросла лишь до 12 процентов.

Причины такой низкой точности в том, что Ил-2 принимали на вооружение в спешке — без испытаний на бомбометание, которые сделали уже после начала войны. Там обнаружилось, что крыло и капот так сильно вынесены вперёд, что лётчик не видел земли под собой на сотни метров перед его самолётом — и бомбить должен был по меткам на капоте, не видя цели. Ясно, что преднамеренно попасть таким образом куда-либо при небольшом количестве бомб трудновато.

С ПТАБ промазать мимо одиночной цели было много сложнее — их не несколько, а буквально сотни. Это хорошо видно на схеме, где танк оказался в центре полосы поражения. Именно поэтому ещё на испытаниях в ПТАБ увидели хорошее универсальное средство поражения не только танков, но и орудий, автомашин, железных дорог (перебивал рельсу и шпалу), понтонных мостов, самолётов на стоянках и так далее. Да, полтора килограмма — это мало, но кумулятивная боевая часть могла поражать все землянки и даже лёгкие ДЗОТы (древо-земляные огневые точки), а высокая плотность (15 квадратных метров на штуку) позволяла попадать даже в окопы пехоты и артиллерии.

А это было крайне важно, потому что к 1943 году поражать окопы противника советским ВВС было почти что нечем.

Чтобы вполне понять важность "противотанковой" авиабомбы, нам придётся обратиться к крупной, но мало кем описанной проблеме Красной армии — бомбам "общего назначения", среди которых доминировали стокилограммовые ФАБ-100. Формально это были крайне мощные боеприпасы — от 32 до 50 килограммов взрывчатки, радиус зоны сильных повреждений — 18 метров, площадь — более тысячи квадратных метров.

Однако ещё в Испании стало ясно, что в жизни всё не так хорошо. Вот типичные показания советских лётчиков-бомбардировщиков, воевавших там: "...Радиус действия фугасной бомбы менее 10 метров, [при бомбардировке аэродромов. — А.Б.] нужно попасть в самолёт, чтобы его разбить, а у осколочных радиус действия больше". Другой лётчик, командир эскадрильи: "От фугасного огня больше дыма, толку мало. От 100-килограммовой фугасной бомбы воронка 4 х 5 м получается, а сверху [над воронкой] висели провода и столбы стояли — и всё осталось цело".

А вот ещё: "От 100- и 50-килограммовых бомб впечатление неважное. Мы очень много бросали, но зря. Воронки глубокие получаются, а всё стоит на месте... Четыре [осколочные] бомбы (10 кг) сделали больше дела, чем все остальные [фугасные]". В итоге третий лётчик бомбардировщика буднично сообщает: "Я сам сделал [бомбовую] кассету", — для мелких осколочных бомб, потому что сил терпеть сомнительную эффективность крупных фугасных у него больше не было.

Советские сборники боевых документов по итогам Второй мировой сообщают то же самое: "Взрыв даже крупных фугасных бомб наносит незначительные поражения материальной части артиллерии... Ещё меньше сказывается на материальной части артиллерии действие взрывной волны. Даже хрупкие приборы в ряде случаев получали только исправимые повреждения, хотя фугасные бомбы взрывались на небольшом расстоянии от них... Наибольшие потери артиллерия, так же, как и живая сила, несёт от осколочных бомб".

Советская сторона детально исследовала вопрос на примерах: "Показательны в этом отношении действия трёх групп самолётов Ил-2 по артиллерийской батарее среднего калибра в районе Новосиля 12 ноября 1943 г. ...Сброшены 37 самолётами бомбы ФАБ-100... Непосредственно на позиции батареи было семь попаданий ФАБ-100, однако материальная часть и расчёт потерь не имели".

Вдумаемся на секунду: 37 Ил-2 несли 148 ФАБ-100 — почти пятнадцать тонн бомб, сожгли в этом налёте тонны горючего — но противник в итоге никаких потерь не имел.

Не надо думать, что так было только у Красной армии. Немцы столкнулись с ровно теми же проблемами: "Так, на [окопанную] позицию полевой артиллерии упала 250-килограммовая фугасная [немецкая] авиабомба в семи метрах от орудия, расчёт которого находился на своих боевых местах. В результате взрыва бомбы образовалась воронка глубиной 1,8 м и диаметром 6 м. Осколками бомбы был ранен только один боец из расчёта и поцарапаны некоторые детали пушки; царапины эти не повлияли на боеспособность пушки [слишком мелкие, "неубойные" осколки. — А.Б.]".

Крупные фугасные бомбы содержат слишком много взрывчатки, которая дробит корпус бомбы при взрыве в мелкую пыль, быстро теряющую кинетическую энергию, — в считаных метрах от точки подрыва. Поэтому такая бомба поражает цели ударной волной в воздухе. Если грунт не сверхтвёрдый, то ФАБ-100 глубоко в него зарывается — и тратит свои возможности на создание крупной воронки. Основная часть её энергии уходит в итоге на дробление собственного корпуса, сжатие воздуха и "копание" воронки, а вовсе не на уничтожение противника. Зато взрыв от неё куда красочнее — "огня больше, дыма", говоря словами лётчиков.

Осколочная бомба действует совсем иначе. Взрывчатки в ней мало, поэтому она дробит свой корпус на крупные осколки, летящие на десятки метров.

Вот как это описывают советские сборники боевых документов: "Чтобы нанести наибольшие потери противнику малыми силами, целесообразно действовать... мелкими осколочными бомбами до АО-2.5 [авиационная осколочная 2,5-килограммовая бомба. — А.Б.] включительно. Как показал опыт, в этом случае можно рассчитывать на значительное число прямых попаданий бомб [даже в окопы — А.Б.].

Так, по показаниям пленного... 292-й пехотной немецкой дивизии... в первый день наступления немцев на Орловско-Курском направлении около 50 наших бомбардировщиков нанесли удар по живой силе и боевой технике противника, сосредоточенным для атаки в траншеях... осколочными бомбами с 900 м, с заходом вдоль переднего края обороны. Полоса разрывов бомб накрыла первую траншею немецкой обороны на участке длиной около двух километров. Много бомб попало непосредственно в окопы, остальные рвались на брустверах, нанося поражение осколками живой силе, укрывавшейся в траншеях и ходах сообщения... Только в одном батальоне, занимавшем по фронту 600–700 м... убито 23 и 57 ранено".

Итак, 37 Ил-2 с 148 ФАБ-100 ни в один окоп не попали и потерь противнику не нанесли, а 50 самолётов с мелкими бомбами вывели из строя 80 солдат противника на трети своей ударной полосы. В общем-то, это логично: один Ил-2 может нести полторы сотни АО-2,5 вместо четырёх ФАБ-100, а попасть 150 бомбами в окоп в десятки раз проще, чем четырьмя.

Как мы отметили выше, неэффективность фугасных бомб стала очевидна уже в Испании. Нельзя сказать, чтобы тот опыт удалось обобщить: цитаты лётчиков-"испанцев" взяты из их бесед с главой советских ВВС Алкснисом. Того в 1938 году, естественно, расстреляли, сменивший его Смушкевич так же был расстрелян, равно как и сменивший его Рычагов. В общем, обычная в то время история: все главы ВВС, знакомые с испанским опытом, умерли насильственной смертью, отчего опыт этот, по правде сказать, оставался в ВВС не очень известным.

Поэтому мобилизационный план промышленности составили так, что осколочной была лишь одна девятая из 480 тысяч тонн авиабомб, поставленных в 1941 году. Но большинство из них не упало на противника. До конца войны их использование было сравнительно небольшим.

Причин у этого было две. Во-первых, это в испанской войне у командиров авиационных частей было время ездить и смотреть на результаты своих ударов на земле. В Великую Отечественную командиры были страшно заняты; интересоваться тем, насколько результативны их удары, чтобы понять, как их лучше наносить, было некогда. Также некогда им было читать сборники боевых документов, начавшие выходить во время войны, — тем более что начальство не ставило им в обязанность эти сборники читать.

Второй причиной стало... излишнее уважение к требованиям вышестоящих командиров. Дело в том, что на одну бомбу перед вылетом авиатехнику нужно привести в боевое состояние один взрыватель. Ил-2 с четырьмя ФАБ-100 поэтому снаряжался в десятки раз быстрее, чем с полутора сотнями осколочных бомб, которые нужно готовить пару часов. Естественно, это надо делать заранее — при срочном вылете пары часов не будет. Что самое плохое — держать бомбы со снаряжёнными взрывателями было запрещено. То есть в конце каждого дня снаряжённые осколочные бомбы, оставшиеся невостребованными, нужно было расснаряжать.

Поэтому ни мелкие осколочные бомбы, ни советские кассетные бомбы РРАБ (разбрасывающие множество мелких осколочных) в частях популярностью, мягко говоря, не пользовались. Кому понравится полночи во тьме крутить небезопасные взрыватели, а утром завинчивать их обратно? РРАБы в шутку расшифровали не как "ротативно-рассеивающие авиабомбы", а как "работай, работай, а всё без толку". Типичный случай, когда выполнение требований сверху порождает у рядового состава фразу "Жить по уставам тяжело суставам".

Нельзя сказать, чтобы в этом были виновны сами бомбы. Технически ничто не мешало не выворачивать взрыватели на самолётах ночью — держали же их по полдня на дежурных самолётах днем. Но запрещено значит запрещено, так что мелкие осколочные бомбы так и остались маловостребованными.

Как это ни смешно, но ПТАБ стала самой эффективной советской бомбой 1943–1945 годов. Про её противотанковую эффективность нечего и говорить. Одному самолёту попасть парой-тройкой сотен мелких бомб в танк много проще, чем четырьмя крупными. Однако и как противопехотной ей, по сути, не было равных.

Да, как чисто осколочная бомба АО-2,5 много лучше ПТАБ — зона сплошного поражения у неё 500 квадратных метров, втрое больше. Беда только в том, что в частях АО-2,5, как и кассетные РРАБ с ними же, старались лишний раз не использовать — уж больно много бессмысленной работы в стиле "туда-сюда-обратно". Да, снаряжать ПТАБ взрывателями было точно так же трудоёмко, как и мелкие осколочные бомбы.

Зато они были более универсальны — шансы на то, что штурмовик с ними не потребуется в те или иные сутки, были крайне малы. ПТАБ годились как для ударов по окопам, как АО-2,5, так и для уничтожения танков и более лёгкой техники в колоннах и на аэродромах. Формально они подходили даже для действий по ДЗОТам. То есть выполнять требования уставов и наставления по обратному расснаряжению надо было реже, чем с осколочными бомбами, отчего части и использовали их многими миллионами.

Пожалуй, ПТАБ действительно настолько близка к понятию "чудо-оружие", насколько реальное оружие вообще может быть близко к нему.