Орхан Джемаль: Война — это территория свободы

Сегодня в ЦАР убиты трое российских документалистов: журналист Орхан Джемаль, режиссёр Александр Расторгуев и оператор Кирилл Радченко. Они находились в этой африканской стране с целью съёмок документального фильма по заказу "Центра управления расследованиями" (ЦУР) — медиапроекта, запущенного Михаилом Ходорковским. Радченко, Джемаль и Расторгуев взяли с собой дорогие камеры, микрофоны и ноутбуки. Первое сообщение о гибели троих россиян пришло в районе 17 часов вечера во вторник. Сообщалось, что в Центральноафриканской Республике найдены тела троих россиян, у них с собой пресс-карты. Две из трёх принадлежат "Известиям".

Российские журналисты были расстреляны неизвестными, когда направлялись на встречу с местным "фиксером" — человеком, который должен был организовывать их работу на месте. Первоначально сообщалось, что водитель, который вёз погибших ребят, пропал. Однако позже появились разрозненные сообщения о том, что он якобы дал показания полиции. Нападение произошло, по его словам, в 23 километрах от города Сибю. По автомобилю был открыт огонь, парни погибли мгновенно. Сам он каким-то образом сумел выжить.

Африканские чиновники подтвердили, что россияне были убиты в машине, — их автомобиль попал в засаду. Неизвестные в упор расстреляли автомобиль из автоматов. Было ли что-то при этом похищено, неизвестно. По другим данным, нападение могло произойти на одном из военных блокпостов.

Они прибыли в ЦАР в пятницу, чтобы снять фильм о деятельности "ЧВК Вагнера" — частной военной организации российских наёмников. Друзья и близкие погибших отмечают, что долгое время пытались их отговорить от поездки, но они загорелись этой идеей.

Орхан Джемаль родился в Москве 12 ноября 1966 года в семье Гейдара Джемаля. В 1984 году поступил в Московский геологоразведочный институт имени Серго Орджоникидзе. В 1985–1987 годах проходил службу в армии — в Мукачевской десантно-штурмовой бригаде. С 1988 года продолжил обучение в Московском геологоразведочном институте. В том же году поступил на работу на телевидение, где работал сначала администратором, а затем режиссёром телепрограммы "Здоровье".

В 2000 году был одним из создателей Союза религиозных журналистов, а в 2003 году — одним из создателей Мусульманского союза журналистов России. В 2005 году стал учредителем и исполнительным директором агентства журналистских расследований "Следственный комитет" при Союзе журналистов России.

Орхан Джемаль — один из самых известных в России военкоров. Работал в газетах "Известия", "Вечерняя Москва", "Вечерний курьер", "Независимая газета", "Новая газета", "Версия" (в последних двух возглавлял отдел политики), был обозревателем журнала "Русский Newsweek", сотрудничал с рядом других журналов и интернет-изданий.

Десятки раз он вёл свои репортажи из горячих точек: в Афганистане, Ираке, Ливане, Сирии. В 2011 году Орхан оказался под обстрелом в Ливии, где шли боевые действия между силами Каддафи и оппозиционерами. Пуля попала журналисту в ногу. Операцию сделали спустя 12 часов, Джемаль потерял много крови.

Тем не менее врачам удалось сохранить раздробленную ногу. Сам он, несмотря на боль, даже в такие моменты шутил.

— Чувствую себя отлично. Нервы остались целыми, есть шанс сохранить ногу. Кости скрепили болтами, теперь из меня торчат железяки — как из дикобраза, — говорил он.

Он вернулся тогда в Россию, и ему потребовалось ещё несколько операций, чтобы привести ногу в порядок. А потом снова — работа, работа, работа.

— Военная журналистика — это свободная профессия. Это род деятельности, который сливается с образом жизни. То есть ты не работаешь — ты живёшь, и тебе ещё за это немножко платят. Тебе чуть-чуть приплачивают, поскольку ты производишь некий продукт, производить который тебе не особо сложно, ты производить его умеешь, под производство этого продукта затачиваешь свой образ жизни, — одно другому не противоречит. Просто живёшь. Журналистика — это род занятий, обеспечивающий ту манеру жизни, которая тебе близка. Способ оставаться свободным, — так говорил Орхан о своей работе.

При этом честно признавался, что любой военкор всегда на чьей-то стороне.

"Люди, которые говорят, что "мы ни на какой стороне", что "мы типа нейтралитет, наше дело — сторона", — они лгут. Все находятся на той или иной стороне. Всегда есть то или иное сочувствие. Даже если ситуация политически или социально абсолютно чужда тебе, но ты же имеешь дело с реальными людьми, они вызывают симпатии, антипатии, сочувствие, презрение. То есть ты в любом случае займёшь ту или иную сторону, сознаешься ты себе в этом или не сознаешься, но ты это сделаешь. Я не видел ни одного хорошего журналиста, который смог не занять сторону. А те, кто могут не занять, — это такие вот переписчики: прочитали в Интернете — пересказали технически".

И жалел о войнах, на которых не был: "Балканы прошли мимо меня. Может быть, гормональный тип, адреналиновый не такой. Потом война — это, знаете, как покойный Сулим Ямадаев говорил: "Стоит один раз попасть на хорошую войну — и ты будешь всегда хотеть на неё вернуться". Это всё-таки затягивает".

Орхан прекрасно понимал риски на его работе:

— Современная война — это такая вещь... Это как вероятность: попадёт — не попадёт. Чем ближе ты подошёл, тем выше риск, что в тебя попадёт. Как Роберт Капа писал: "Если мне не удалось сделать интересные фотографии, значит, я не подошёл достаточно близко". Есть такие особые отморозки — даже среди ныне живущих военкоров, как, допустим, Джеймс Нахтвей, который снимает войну портретником, он подходит совсем вплотную. Вот умерший недавно Стэнли Грин — человек, который для меня был живым образцом военного корреспондента. Белый дом 1993 года — я не был внутри, я был на площади, я тоже всё видел, но внутри я не был. И для меня всё, что происходило внутри, это навсегда осталось картинкой великого Стэнли Грина, которая совершенно пронзительная! То есть она сделана абсолютно не по правилам, она сделана с нарушением всего что можно — на контровом свете, на фоне окна. Тёмный силуэт человека, бегущего на фоне окон. Видно, что у него в руках "калаш" и он просто бежит. Фотография сделана снизу. Чем-то это напоминает фотографию Дмитрия Бальтерманца "Атака". Обычно у него любят "Горе", где люди на пашне, а у него есть завораживающая "Атака": фотография сделана снизу из окопа, вверху этот окоп перескакивают красноармейцы и уходят в атаку. Я её люблю намного больше, чем "Горе", она намного более сильная, тем более что "Горе" в "Известиях" отфотошопили, отретушировали, там небо впечатано. У настоящего Бальтерманца небо было в молоке, на пересвете такое серое, туманное небо. А в него впечатали такие грозовые, драматические облака. А вот "Атака" смазанная, там видно всю эту грязь, видно, что ему страшно, что он сейчас обгадится от страха, и он, стиснув зубы, вскинул этот фотоаппарат и нажал. И у Стэнли вот это вот: снизу, сделанное на контровом свете, когда тёмный силуэт бежит с "калашом". И ты понимаешь, что он лежит и ему башку оторвать от пола трудно, потому что огонь плотный. И вот, стиснув зубы, он поднял башку, он нажал на гашетку своего фотоаппарата — и вот он, этот кадр! Я, когда смотрю, настолько хорошо понимаю моральное состояние, когда он делает этот кадр... То есть его надо сделать! Ты должен встать и его сделать! Пусть он будет каким угодно, но встань и щёлкни! И для меня 1993 год — это то, что сделал Стэнли Грин. Кстати, он был единственным иностранцем внутри Белого дома.

О том, что такое для него война, Орхан Джемаль отвечал коротко и ёмко:

— Война — это же территория свободы. Война — это хорошее место, где можно остановить вертолёт: "Ты куда? Братан, подкинь..."