О правах и привилегиях — что нам ждать от реформы СПЧ?

На пресс-конференции новый председатель Совета президента РФ по правам человека Валерий Фадеев объявил, что будет реформировать СПЧ, но, как именно, пока не рассказал.

Его назначение в либеральных кругах (а понятия "либерал" и "права человека" давно воспринимаются как близнецы-братья) встретили враждебно, каждое его высказывание трактуют иронически.

Фадеев не рассказал, что именно будет делать с советом. Но намекнул, что права человека отныне будут трактовать шире, и я уже предчувствую льющийся в его сторону яд. Ещё бы — покусились на святое. На human rights, которые всякий отечественный либерал априори считает своими.

Права человека — это одновременно самая спорная и самая бесспорная вещь на свете. Бесспорная — потому что мало найдётся тех, кто назовёт себя открытым врагом этих самых прав. Это даже не пчёлы против мёда, а скорее рыба против воды. Спорная — потому что, начиная с Возрождения (откуда, собственно, и идёт это понятие как попытка заменить религиозную этику светской), она трактуется всё шире и всё расплывчатее.

Из "Двенадцати статей", манифеста немецкой Реформации XVI века, одна была посвящена свободе воли, ещё две — свободе добывать себе пропитание (охотиться и рубить лес), остальные же девять так или иначе урегулировали налоговые вопросы и вопросы штрафных санкций, то есть были не столько про права, сколько про обязанности.

Впоследствии этот баланс менялся, прав становилось всё больше, повинностей — меньше. Гуманизация на марше, улучшение качества жизни и прочие приятности: ещё совсем недавно здоровье и образование были привилегиями, сегодня это уже права.

К XXI веку мы пришли с очень широким набором прав, но одновременно — со сложной иерархией тех, кто может ими наслаждаться. Свобода слова и свобода иметь своё мнение — это право? Безусловно, да. Свобода доносить это мнение до всех по радио и телевидению? Уже привилегия. Возможность трудиться и получать за это вознаграждение — право? Да. Возможность иметь работу творческую, высокооплачиваемую и ненапряжную? Привилегия. Иметь крышу над головой — право, но крыша в центре Москвы в доме с историей и высокими потолками — опять же, право, доступное далеко не всем.

Всё это очевидные вещи. Проблема в том, что защищать всё это в различных советах — чаще всего работа привилегированной части общества, которая на своих правах сидит давно и крепко, а потому видит своей задачей охранять то, что выходит за базовый набор.

Доступ к СМИ, участие в несогласованных митингах, возможность перекрыть уличное движение и не получить за это штраф — может быть, оно и нужно, но нужно ли это огромной стране, когда затопленные граждане в какой-нибудь Иркутской области пытаются добиться, чтобы им вернули их уничтоженные дома, а мать больного ребёнка пытается добиться, чтобы ей наконец-то выдали лекарства.

И это та нехитрая мысль, которую, собственно, пытался донести Фадеев до тех, кто вопрошал о "политических свободах" на той пресс-конференции, и то, что, кажется, не было толком услышано.

На последней встрече с президентом новые члены совета задавали вопросы, которые были именно об этом: о проблемах областей, о лекарствах, и даже спорный вопрос о псковских десантниках был тоже о важном для русского человека праве на посмертную славу. Для миллионов людей — куда более важном, чем право выйти на улицу непременно в центре Москвы и выразить своё горячее недовольство чем бы то ни было.

Мы — самая большая в мире страна. И будем честными: несчётные миллионы людей в ней не вполне понимают, что такое "политические свободы" — пока у них нет свободы жить в собственном доме и не по колено в воде. Права должны идти сначала вширь, а потом уж вглубь. Тем же, кому мало, самое время напомнить о том, как дела обстояли во времена Реформации.