Почему легендарного исполнителя и политического активиста Боба Дилана решили судить за насилие спустя полвека

Боба Дилана обвинили в изнасиловании, якобы случившемся в далёком 1965 году. Музыканту тогда было 24 года, а его предполагаемой жертве — 12. Якобы он подружился с барышней, якобы расположил к себе, польстил вниманием, а потом — приобщил к наркотикам и развратил. И только сейчас, в 2021 году, 68-летняя женщина решила обратиться в суд. Мол, травмы, нанесённые ей тогда, мешают жить до сих пор.

Собственно, ничего удивительного тут нет. Мы уже привыкли к мысли, что ещё 20 лет — и среди денежных белых мужчин невиноватых не останется вообще. Даже если этот мужчина — вроде Стивена Хокинга: прикован к инвалидному креслу и вдобавок весь в астрофизике, всё равно отыщется сиделка, которая скажет: посылал непристойные взгляды, которые впоследствии стали причиной психологической травмы.

Me Too не отменило насилие, патриархат и прочее-прочее, что они хотели "кэнселить". Они отменили презумпцию невиновности. Теперь абсолютно неважно, что там обвиняемый говорит в ответ. Если жертва указала на него перстом — он виновен. И даже если через два или три года суд (как это не раз бывало) установит обратное, всё уже свершится: человека уволят с работы, а друзья будут делать вид, что никогда его не знали.

Me Too, в отличие от нормального суда, наплевать, при каких обстоятельствах свершилось деяние. Мы помним суд над Вайнштейном, где Джессика Манн рассказывала удивительное: там получалось, что она, по сути, состояла с продюсером в отношениях, встречалась добровольно и добровольно же ходила в гостиничный номер, но всё, что происходило за дверью, было насилием. Из раза в раз. И любой нормальный суд должен был бы напрячься, но суд Нью-Йорка — он особенный. Не помогло то, что Харви помогал на выборах, спонсировал демократов и напрямую топил за Хиллари. И даже если правы те, кто утверждает, что вся афера была местью республиканцев и лично Трампа, всё равно — суд не смог бы вынести столь абсурдно суровый приговор без беспрецедентной поддержки демократических СМИ, блогеров, инфлюенсеров. Своего спонсора эта жадная толпа съела сама.

Но одно дело — акула шоу-бизнеса, вершитель киносудеб и, будем честными, не очень приятный тип Харви Вайнштейн и совсем другое — Боб Дилан. Поэт, икона нескольких поколений, тексты песен которого проходят в школах, наконец — лауреат Нобелевки, которую уж точно не дадут кому попало.

Да что там Нобелевка. Дилан во многом сделал возможным и художественно оправдал происходящее сегодня. "Плыви, чтоб не утонуть, как камень, в эти изменчивые времена", — чем не гимн развёртывающейся на глазах эры Водолея? Песня "Только заложник в игре" была написана под впечатлением от убийства чернокожего активиста Медгара Эверса, а "Одинокая смерть Хэтти Кэролл" рассказывает об убийстве чёрной служанки белым господином. А три президентских цикла назад он и вовсе в открытую призывал выбирать Обаму. Мистер Циммерман (настоящая фамилия певца) — один из тех, кто создал этическую и эстетическую почву для эпохи BLM и Me Too. А заодно — для тех неприятностей, в которые потом сам же и попал.

В кейсе Дилана замешана женщина, которой на момент событий якобы было 12. Это тяжёлое обвинение, и Боб, скорее всего, уже занят консультациями с целой коллегией адвокатов. Но давайте представим себе 1965-й. Через два года начнётся "лето любви", ещё через два — фестиваль "Вудсток". Эра вплоть до 1981-го, когда медиками будет впервые описан СПИД, станет эрой секса и свободной любви. Тогда чего, с кем и как только не было.

А давайте представим себе теперь, что каждая почтенная дама, чья юность пришлась на конец 60-х, достанет из заветного шкафа дневник и перелистает пожелтевшие странички. Скольких мужчин удастся подтянуть? Сколько уголовных дел открыть и сколько жизней испортить?

Уже страшно? Погодите, я не сказал самого главного. У женщины, которая сейчас обвиняет Дилана, нет имени. В материалах дела она фигурирует как JC. Никто не знает, кто она, как выглядит, откуда взялась. И, с одной стороны, эта скрытность понятна: в самом деле, зачем внукам почтенной бабушки знать, что к ней, оказывается, лез под юбку нобелевский лауреат? Но всё равно эта таинственность напрягает и заставляет сердце ёкнуть: а была ли девочка? А нужна ли она теперь вообще?

На роль JC можно найти любую подходящую по возрасту, а можно и не находить вовсе: вот обвинение, вот жертва на правах анонимности, показывать нельзя — дело щекотливое, все поймут. И даже если это не так и несчастная женщина существует — кто за это поручится?

Новое время учит тому, что белые мужчины больше не хозяева этой жизни. И раз так, то уже неважно, жертвовал ли ты демократам миллионы долларов, писал ли ты песни о том, как времена меняются, получал ли премию имени изобретателя динамита — времена уже изменились, идёт великий передел ресурса. И если раньше этот передел маскировался хоть какими-то приличиями, то теперь они отпали окончательно.

Процесс отъёма власти и денег у Харви Вайнштейна уже был цирком, но он хотя бы внешне старался соблюсти форму: вот подсудимый, вот жертва, вот она рассказывает присяжным, как было дело. Здесь жертва — это две буквы, от лица этих двух букв кумиру миллионов предъявляется очень тяжёлое обвинение, а кумир, который помнит свою молодость, в которой всё, ну совсем всё было не так, растерянно хлопает глазами. Отсюда уже недалеко до закрытых процессов и "особых троек" (женщина, гей, чёрный).

Если религия выступает как столп общества, то это прежде всего набор догматов, которые не положено подвергать сомнению. Собственно, это и называется верой, потому что не надо сомневаться, надо верить. Запад отверг традиционные религии, и образовавшийся вакуум породил уродливое нечто — культ вины. Вина белого мужчины здесь уже не подвергается сомнению и на наших глазах обретает статус первородного греха. Того, с чем этот самый мужчина рождается и умирает.

К счастью для Боба, до окончательного оформления этой религии он не доживёт.