"Я не вижу оснований для ареста": Как Сталин перед смертью спас внебрачного сына

О Константине Кузакове как о внебрачном сыне советского лидера в семье Сталина было известно давно. Светлана Аллилуева рассказывала, что её родственники то и дело вспоминали о том, что где-то в далёкой Сибири живёт ещё один отпрыск её отца. Он появился на свет, когда тот был в ссылке и жил у местной крестьянки. Родственники Сталина то и дело снисходительно упоминали, что он получил не самое лучшее образование и потому никогда не сможет претендовать на "громкое имя".

Однако реальная карьера Кузакова была поразительной. Нет, он не встал в один ряд с соратниками генерального секретаря ЦК ВКП(б), но тем не менее сделал карьеру, которой мог бы позавидовать любой мальчишка из глубинки.

Когда 1 сентября 1911 года овдовевшая жительница города Сольвычегодска Мария Кузакова принесла крестить новорождённого младенца в один из храмов города Котласа, местный священник совершенно спокойно записал мальчика на её покойного мужа Степана. Если он что и заподозрил ввиду того, что женщина привезла крестить ребёнка в другой город, то виду не подал. Он и не знал, что муж Марии Кузаковой умер ещё в 1906 году от ран, полученных в Русско-японской войне.

Мальчик действительно поразительно отличался от пятерых сестёр и братьев — все они были светловолосыми, а Костя — чернявым. Мария Кузакова была женщиной суровой, губы у неё всегда были твёрдо сжаты, поэтому, когда подросший сын стал понимать, что отец у него — кто-то другой, он не сразу решился спросить об этом мать. А когда всё-таки спросил, услышал в ответ резкое "Я тебе мать, а про остальное никогда не спрашивай!"

Но шила в мешке в маленьком городе не утаишь, и вскоре мальчик узнал, кто его отец, от посторонних людей. Кто-то из ссыльных подошёл к нему на улицу и спросил, как его зовут, а когда услышал имя и фамилию, погладил парнишку по голове: "Так это ты сынишка Джугашвили? А похож!"

Сталин действительно дважды был в сольвычегодской ссылке. В первый раз — в 1909 году, а затем его туда сослали в октябре 1910 года. Ссыльный революционер не захотел жить в избе, которую ему отвела полиция, и поселился у вдовы Кузаковой "по рекомендации" другого ссыльного — Давида Асатиани. В избе хоть и жили дети, зато было чисто, светло, вдова прекрасно готовила. Для ссыльного это было немаловажно. Ссылка была наказанием, и власти определяли провинившимся минимальное содержание, поэтому ссыльным на месте приходилось как-то изворачиваться. Одним из способов сэкономить был способ подселиться к одинокой женщине и столоваться у неё взамен на помощь по хозяйству.

Видимо, полный сил Иосиф Джугашвили произвёл на вдову впечатление. Они оба были ещё молоды: ему 32, ей 36, оба недавно овдовели, оба давно без любви и без ласки. Дрогнуло сердце у суровой вдовы, и в 1911 году, через полтора месяца после того, как её постоялец уехал, она родила сына.

Кстати, в доме, в котором советский лидер жил во второй ссылке, сейчас находится музей — Мария продала его в 1937 году за 3,5 тысячи советских рублей и переехала в Ленинград, где получила от государства квартиру.

Впервые вслух о том, что он отпрыск вождя, Костя услышал от Василия Слепухина — секретаря окружной организации комсомола. Тот подошёл к выпускнику школы, поинтересовался его планами, а когда узнал, что Костя хочет изучать политэкономию, выбил ему направление в финансово-экономический институт Ленинграда. Позже они встретились уже в институте. Убедившись, что Кузаков поступил в институт, он хлопнул товарища по плечу, назвал его "сыном Сталина" и сказал, что теперь вождь будет доволен.

Из этого эпизода, который сам Кузаков рассказал журналистам перед смертью, не очень ясно — была ли это инициатива комсомольского вожака или же она шла "сверху", то есть отслеживал ли сам вождь судьбу своего отпрыска. Скорее всего, да.

Карьера Константина была внушительной: после окончания вуза он занялся идеологией, защитил диссертацию по марксизму-ленинизму, стал преподавателем, а затем и завкафедрой диалектического материализма института точной механики в Ленинграде. По сути, встал у истоков советской идеологии и разработки учебного курса по истории партии — его преподавали в каждом вузе СССР вплоть до самого распада советской империи.

В 1937 году Кузаков перевёз в Ленинград мать, в 1939-м вступил в партию. Поскольку его происхождение было известно соратникам вождя, в этом же году его перевели на работу в ЦК ВКП(б), где он дослужился до завотделом идеологической подготовки партийных кадров и стал ответсеком в редакции журнала "Большевик".

Как и другие сыновья советского лидера, в годы Великой Отечественной войны Константин служил. В звании майора его призвали в армию в 1942 году, где он был награждён двумя медалями — "За оборону Москвы" и "За оборону Кавказа", а также двумя орденами — орденом Красной Звезды и орденом Отечественной войны I степени. В годы войны он наверняка много раз пожалел о переезде матери: она умерла от голода и холода во время блокады.

После войны вернулся в отдел пропаганды ВКП(б) — заведовал идеологической работой в высших учебных заведениях, выпускал журнал "Партийное строительство" и заведовал изданием в Советском Союзе иностранной литературы.

Сам он позже рассказывал, что своего отца видел неоднократно — и издали, и вблизи, но пообщаться с ним так и не получилось. Однажды вождь всё-таки вызвал его к себе в кабинет, но не срослось — Константина не смогли найти, а когда он всё же прибыл в приёмную отца, было уже поздно: к нему в кабинет зашли военачальники. Маленков, который весьма хлопотал об этой встрече, только развёл руками: "Это надолго".

Однако в 1947 году карьера Кузакова едва не прервалась из-за козней наркома внутренних дел Лаврентия Берии. Случилось это так: Константина неожиданно вызвали к непосредственному начальнику — Жданову. В кабинете его уже поджидал министр госбезопасности Абакумов. Оба начальника огорошили Кузакова заявлением, что только что взят его заместитель Сучков — якобы он работал на разведку США и выдал ЦРУ все ядерные секреты СССР.

Ситуация была крайне щекотливой. Кузаков знал, что на эту должность Сучкова рекомендовал Жданов, сам он лишь подписал поручительство. Кузаков понял, что арест Сучкова был подкопом под Жданова. Тому ничего не оставалось, кроме как при плохой игре делать хорошую мину и приговаривать, что "...плохо мы знаем своих сотрудников". Кузакову хватило ума ни в чём не обвинять Жданова и даже не упоминать об этом факте. В противном случае Берия мог всех их обвинить в заговоре.

Вину за "недосмотр" он признал, но отделался малой кровью. Его исключили из партии "за потерю партийной бдительности" и сняли с должности. Только в день ареста Берии он узнал правду: его спас отец. Дело о ядерном шпионаже было вынесено на заседание политбюро, и Берия требовал от вождя ареста внебрачного сына. Но тот потомка не сдал. Он долго ходил вдоль стола, пыхтел трубкой, а потом вынул её изо рта и сказал как отрезал: "Оснований для ареста я не вижу". И Берия был вынужден отступить. Бориса Сучкова позже реабилитировали.

Когда после смерти Сталина Берию арестовали, Кузакова восстановили в партии. Его карьера продолжилась: до 1954 года он заведовал отделом сценариев на "Мосфильме", затем был назначен начальником Главного управления кинематографии. Работал на радио, в Госкомитете по радиовещанию, был главным редактором естественно-научных и литературных передач. А в 1963 году возглавил главную редакцию радиовещания.

На пенсию Кузаков вышел в 1987 году, а о своём происхождении открыто заговорил только в 1995-м — за год до смерти. Люди и сейчас спорят о нём — похож он или не похож на отца. Очевидно другое: на некоторых фотографиях он очень похож на другого сына Сталина — Василия.