Отец Дмитрий Смирнов объяснил, почему Церковь не предлагает детского омбудсмена

Д. НАДИНА: Всем добрый вечер. У нас в гостях отец Дмитрий Смирнов, протоиерей, председатель Патриаршей комиссии по вопросам семьи и защиты материнства. В Петербурге очередная история, чуть ли не скандал нешуточный. Собрались устанавливать большую статую Иисуса Христа работы Церетели. Между тем верующие неоднозначно отнеслись к этому. С одной стороны, конечно, скульптура — это хорошо, с другой стороны вроде не в православных традициях. Ваше отношение какое?

Д. СМИРНОВ: У меня особое отношение к Петербургу. Соответствует одному известному анекдоту: "У молодого человека спросили, какой город красивее, Санкт-Петербург или Лондон. Он говорит, что, конечно, Санкт-Петербург. А почему? Потому что его строили итальянцы, а Лондон – варвары". Поэтому всякие постройки в Санкт-Петербурге, которые ломают изумительную архитектуру и пропорции этого града, преступны. Независимо от предлога. У нас огромная страна, и если Эдуард Константинович хочет поставить такую большую скульптуру — на здоровье, пусть поставит. Можно где-то в Якутии её. Можно ещё найти хорошие места.

Д. Н.: Но не в Петербурге?

Д. С.:

Это непревзойдённая градостроительная ситуация. Её надо всячески охранять.

Д. Н.: А если говорить о статуе Иисуса Христа? Это ведь действительно не в православных традициях. Сейчас многие говорят, что в Рио-де-Жанейро потрясающая статуя стоит с распахнутыми руками, символ города.

Д. С.: Я не был в Рио-де-Жанейро. Но мои прихожане бывали, некоторые там живут. Насчёт того, что кто-то потрясается, никто не видел. Народу много посещает. Но чтобы они прям в тряске находятся, такого не наблюдается. Довольно спокойно. Действительно, любой дубликат или любая реплика, или даже что-то самостоятельное, на 5 метров выше, в искусстве про это говорят: "Это уже было". А так, у нас с XVI века есть некоторые сюжеты с Иисусом Христом, самое известное — "Христос в темнице", когда использовался сюжет в русской деревянной скульптуре. Это до XVIII века. В течение трёхсот лет можно видеть эти памятники древней русской деревянной скульптуры. Сказать, что совсем скульптурные изображения не использовались, нельзя. У нас есть распятие деревянное. Самое известное распятие XVI века в Годенове под Ростовом Великим. Оочень древний крест, и чудотворный, масса исцелений происходит перед ним. Дело в том, что я мельком видел по телевизору модель Зураба Константиновича, и всё же сразу возникает ассоциация с Рио-де-Жанейро. Этого, конечно, не хотелось бы. Хотелось бы совсем новое, если он хочет взять.

Д. Н.: А как вы относитесь: вот доска Маннергейма была недавно установлена в Петербурге, и другие были инициативы?

Д. С.: Любая инициатива для меня как нож по сердцу. Мы же не США, где всей архитектуре 200 лет. Там это можно, уместно. Иногда интересно. А нам это совершенно ни к чему.

Д. Н.: Сегодня активно обсуждают задержание шейха одной из мечетей в Отрадном, его подозревают в причастности к терроризму, прошли обыски и в доме, и в мечети, была изъята религиозная литература. Подробностей не так много пока. Подобного рода истории время от времени случаются, к сожалению, мы слышим, что религиозные деятели в разных странах, не только в России, оказываются причастны к деятельности ваххабитов, террористов. Есть какой-то универсальный способ понять, кто может причинить вред, или нет? Должно ли государство каким-то образом контролировать работу духовных лиц разных конфессий?

Д. С.: Во-первых, это невозможно. Потому что для этого чиновник должен в этих вопросах разбираться. А ваххабизм — это религиозная секта. Чтобы разбираться в идеологии ваххабизма, нужно быть мусульманином. Причём, не просто ходить в мечеть, а быть — по нашей терминологии — воцерковлённым в эту жизнь. Тогда он сможет разобраться. Такое предохранительное наблюдение должно быть со стороны религиозных лидеров общепризнанных.

Д. Н.: Эта мечеть находилась в составе духовно-просветительского комплекса в Отрадном, не входит в юрисдикцию правления мусульман Москвы. То есть получается, что она не вполне подконтрольна для проверок?

Д. С.: У русских мусульман при царе было 4 духовных управления. Они формировались по национальным признакам. Тогда государство какое-то наблюдение имело. Но тогда ваххабизм не был так распространён. Потому что его не поощряла наша любимая Америка. А сейчас это очень выгодно с точки зрения получения определённых сумм. Поэтому в современном мире гораздо сложнее. У нас более 60 муфтиев в стране. И каждый совершенно самостоятелен. Есть группа, которая составляет совет муфтиев. Но вообще единой структуры в исламе нет.

Д. Н.: Так контроль нужен или не нужен за религиозными деятелями?

Д. С.: Это не мой вопрос. У нас есть контроль внутри Церкви, осуществляется через Московскую патриархию, это наш главный центр. Всё поделено на епархии по областям. Там существует епископ правящий, который является ответственным лицом перед Священным Синодом и Патриархом за всё, что происходит в епархии.

Д. Н.: Всё-таки почти всегда мы слышим, что подобного рода сложности происходят именно в мечети. Муфтий связан с какими-то террористическими группировками. За последние три года таких случаев было около 3-4, а, может быть, больше.

Д. С.: В данном случае не муфтий, это шейх. Это человек, который не является духовным руководителем.

Д. Н.: Не является духовным руководителем, но его называют духовным лицом.

Д. С.: Это условно. На самом деле это не совсем так. Сейчас формат передачи не позволяет говорить подробнее.

Д. Н.: В православных церквях вы лично уверены во всех настоятелях, батюшках, которые служат в храмах в нашей стране?

Д. С.: Дело в том, что ни один человек, даже президент, не может быть уверен во всех, хотя он больше всех обладает информацией. Но те, которые трудятся в Патриаршей комиссии, или в тех восьми приходах, которые я окормляю, — я досконально этих людей знаю. Из них 80% — мои ученики.

Д. Н.: В чём залог?

Д. С.: Залог — знание людей по два-три десятка лет.

Д. Н.: Как быть уверенным в молодом человеке, который решил себя посвятить служению? А потом одно прочитал Писание, по-другому трактует, много думает, философствует, дошёл до каких-то...

Д. С.: Это не удел одних только размышлений. Это целая жизнь. Не надо думать, что человек задумался или какую-то интересную книжку прочитал — и вот прям так увлёкся. Очень наивно.

Д. Н.: Увлёкся так, что стал опасен для других.

Д. С.: Это происходит с людьми, которых вербуют в какую-то секту.

Потому что это примитивный суррогат, куда можно зафрахтовать человека, ну не знаю, инженерно-технического работника с инженерным образованием, который никогда в жизни не слыхал ни о вере, ни о религии, ни о молитве. Человек в этом смысле сухой совершенно.

Д. Н.: К нам подключаются коллеги. Юрий Коваленко, здравствуйте.

Ю. КОВАЛЕНКО: Здравствуйте. Дмитрий Николаевич, как вы считаете, Церковь может помочь в ситуации с надзором за детьми? Или камеры слежения ставить, как в колонии жить?

Д. С.: Почитайте Оруэлла, всё уже давно описано. Это не дело Церкви.

Ю. К.: Да. Но Церковь может, не влезая в личную жизнь, усилить контроль за детьми? Какая-то прививка материнства, чтобы помочь человеку понять. Понимаю, что нельзя человека на 2 недели оставлять без еды и воды, но хоть как-то дать человеку понять, что это смертный грех и ужас.

Д. С.: 

Или не меняет хрусталики в глазу у своих прихожан?

А почему Церковь не следит за работой подпольного казино? Как-то это странно. Церковь существует совершенно для другого.

Ю. К.: Я понимаю, что миссия Церкви — нести веру, добро, наставлять на путь истинный. Вы не задумывались, что было бы хорошо выделить от РПЦ человека, который будет фактически церковным омбудсменом для детей?

Д. С.: Будет два конкурирующих омбудсмена? Это странно. Церковь, если вы слыхали, отделена от государства. 

Потому что церковь учит людей быть гражданами Неба. Какой-то крещёный человек, как соседи этой бедной девочки, увидел, что мамы нет, взломали дверь с помощью полиции, обнаружили голодного ребёнка. Разве это не церковь сделала? Церковь. Просто в лице своих прихожан или просто крещёных людей. Вы, например, крещёный человек?

Ю. К.: Я? Конечно.

Д. С.: Ну вот, значит, вы и есть церковь. Какие вопросы? Нас сто миллионов.

Ю. К.: Храм в груди дороже, чем храм в стенах. И здравый смысл, и вера в свои силы, и вера в Бога — это важнее внутри человека, чем имитировать что-то извне. Скажем то, что в Москве и центральной России происходит, это понять можно. Чем дальше от Москвы, чем дальше вглубь России, тем больше происходит ужасающих случаев. Как вы считаете, что можно сделать в отдалённых краях?

Д. С.: Конечно, просвещение. 

Сеяло бы телевидение разумное, доброе, вечное, в частности, веру христианскую. Потому что телевидение доходит до любого уголка тёмного. Если человек воспитывается только через "Дом-2" и "Пусть говорят", что мы тогда от него хотим?

Ю. К.: Прежде всего, наверное, надо воспитывать внутри себя, внутри своих детей здравый смысл. И понимать, что и какую опасность может нести. Спасибо большое, Дмитрий Николаевич.

Д. Н.: Если вернуться к вопросу детского омбудсмена… Сейчас ходят слухи, непонятно, насколько они оправданы, что Павел Астахов оставит свой пост. Сейчас называют трёх других кандидатов. Вы бы за кого проголосовали? Кто будет хорошим омбудсменом? Кто будет хорошо заниматься вопросами ребёнка в нашей стране?

 Д. С.: Я вообще на эту тему не думал. Кого назначит президент. Я как представитель патриаршей комиссии вынужден буду с ним сотрудничать. Хотя Павел Алексеевич меня устраивает на 101%.

Д. Н.: А есть ещё достойные люди?

Д. С.: В нашей стране?

Д. Н.: Конечно.

Д. С.: Да сколько угодно.

Д. Н.: И вы никого не выделите?

Д. С.: Я не обладаю никакими базами данных.

Д. Н.: Я понимаю, я спрашиваю ваше мнение.

Д. С.: Мнение должно быть компетентным. Если я в чём-то не разбираюсь, зачем я буду своё дурацкое мнение высказывать на всю страну?

Д. Н.: Хорошо. Здесь наши слушатели пишут, что новый омбудсмен должен заняться борьбой с ювенальной юстицией. И у нас очень часто люди плохо себе представляют, что такое ювенальная юстиция. Определённый образ, есть термин, он окрашен определённым образом. И человек его воспринимает, не вполне понимая зачастую, что в себя вбирает всё. Вы согласны, что новый уполномоченный должен бороться с ювенальной юстицией? И как вы понимаете ювенальную юстицию?

Д. С.: То, что наш обыватель понимает под ювенальной юстицией — это то, с чем я борюсь всю жизнь, ещё до того, как заступил на эту должность. Это вмешательство государства в жизнь семьи. Когда чиновник сам решает, что хорошо, что плохо. Заранее существует презумпция виновности родителей.

Д. Н.: Вот в Хабаровске вскрыли квартиру, мать не кормила ребёнка две недели. Вмешались в дела семьи. Разве неправильно сделали?

Д. С.: Правильно, но тут уголовщина, совершенно другое дело. Полиция всегда должна вмешиваться в уголовные дела.

Оставление ребёнка в опасности — это и есть уголовное преступление. Я с радостью, хотя и с состраданием к этой бедной женщине, услышал, что заведено уголовное дело. Я выдохнул. Слава тебе, Господи. Значит, лишат её материнства в отношении к этому ребёнку.

Д. Н.: Другой пример: отец учит своего ребёнка плавать. Бросает его там, где глубина 1,5 метра, чтобы он научился плавать. Это что: оставление ребёнка в опасности или урок жизни, который отец своему ребёнку преподносит?

Д. С.: Существует такой очень старинный метод бросания. Но он всегда под контролем взрослых, а не то, что он бросил, и выплывешь — значит, научился плавать, нет — ну ладно, пойду домой удочки чинить. Если он так рассуждает, значит, он болящий человек, для этого существуют больница Алексеева, больница Кащенко.

Д. Н.: Здесь много вопросов от слушателей. Вас спрашивают о насилии: "У нас в половине семей родители лупцуют детей и друг друга, при этом продолжают жить вместе. Разве государство не должно вмешиваться в такую семейную жизнь?"

Д. С.: Во-первых, это клевета. Человек среднепотолочное берёт: "В половине семей лупцуют". А на основании чего? "А вот я видел в лифте, там один двинул кому-то..." И вот уже в половине лупцуют. Да ничего подобного.

Д. Н.: Вопрос остаётся. Если в семье родители телесные наказания используют активно, если между собой дерутся, государство должно вмешиваться или нет? Или они так воспитывают, это их право?

Д. С.: Конечно, это их право. Если они используют иногда телесные наказания для того, чтобы остановить в чём-то ребёнка, который в какой-то момент перестаёт понимать человеческую речь, а ситуация довольно острая, нужно срочно принимать меры. А так, конечно, как мера воспитания лупцевание неэффективно. 

Д. Н.: Муж имеет право жену бить?

Д. С.: Ни в коем случае, никогда, это уголовное преступление. Какое право? Где вы взяли такое право?

Д. Н.: Очень многие говорят: "Я в традиционной семье рос, я считаю, что это нормально". Слушатели очень многие так считают.

Д. С.: Что за уроды ваши слушатели? Это странно. Где вы их взяли? Я считаю, что мужчина, который бьёт женщину, это не мужчина, а выродок. Такой человек даже по земле не может ходить. Его надо изолировать.

Д. Н.: Изолировать — это правильно. Тюрьма для этого и существует. Но ведь у нас крайне редко конфликты в семье выплёскиваются куда-то, они остаются, как правило, в семье, жена не идёт заявлять на мужа.

Д. С.: Они остаются в семье, потому что милиция, к сожалению, не реагирует. Это совершенно неправильно. Я считаю, что за побои, нанесённые супруге, если остались следы, свидетельствующие о том, что они были, и есть подтверждение соседей, то должна быть тюрьма. И тогда это явление исчезнет из нашей действительности.

Д. Н.: Слушатель пишет: "Как вы относитесь к флэш-мобу #Янебоюсьсказать?"

Д. С.: Я ничего об этом не знаю.

Д. Н.: Может быть, я вам расскажу коротко?

Д. С.: Да на здоровье.

Д. Н.: В социальных сетях под хештегом #Янебоюсьсказать женщины рассказывали о том, что в своей жизни они сталкивались с насилием: приставали в метро, пытались изнасиловать на улице, о разных домогательствах, и таким образом они говорили, что проблема насилия очень остро стоит. "Я раньше боялась сказать, а теперь я не боюсь сказать". И в социальных сетях было очень много заметок на этот счёт. Много спорят об этом, женщины жалуются, мужчины говорят, что это несправедливо, не все мужчины такие. Активно это обсуждается.

Д. С.: Разумеется, не все. И, разумеется, женщины не все такие. Что даст этот флешмоб? Она хочет возбудить уголовное дело? Что вот 45 лет тому назад один человек, как ей показалось, её хотел изнасиловать, когда она играла в песочек на детской площадке. О чём речь? Какой вообще в этом смысл? "Я боюсь, я не боюсь"... Раньше надо было говорить. Снять быстро необходимые следы и человечка определить как за тяжелейшее преступление против личности.

Д. Н.: Вы ведь не будете спорить, что у нас очень многие не обращаются, потому что боятся, потому что считают, что это что-то грязное, им стыдно. Над ними произвели насилие, но им стыдно идти в полицию. Ведь такого действительно много.

Д. С.: Вот здесь государство может помочь. Создать кабинеты с психологами, которые будут действовать в рамках нашего МВД. Где они будут убеждать, что необходимо пресечь такие явления. Нужно обязательно таких людей наказывать с 14 лет.

Д. Н.: Слушатель пишет: "Как вы относитесь к воспитанию в мусульманских семьях на Кавказе?"

Д. С.: Я, к сожалению, никогда не жил в семьях на Кавказе. Но когда наблюдаю в метро, когда входишь, и мне уступает место таджик молодой, — я считаю, что это хорошее воспитание. Он делает это охотнее и без всякого напряжения со своей стороны, довольно динамично. А мальчик, который является жителем Москвы, даже на меня не смотрит, я ему неинтересен. Могу сказать, что в данном случае воспитание явно действует. Они к старикам лучше относятся. Это факт. Гораздо более уважительно. Это я могу сказать, потому что сам я вижу.

Д. Н.: Слушатель пишет: "Скажите, пожалуйста, почему в Кронштадте в Морском соборе на вопрос, сколько стоит венчание, батюшка без угрызений совести отвечает, что 15 000 рублей. И висит объявление, что свечи, купленные вне храма, не несут духовной ценности. Разве такое отношение не убивает веру в людях?"

Д. С.: Конечно, нет.

Вот вы мне рассказали про цену в Кронштадте, очень приятно слышать, что я могу сказать. Приезжайте ко мне, мы бесплатно повенчаем, мы вообще всех венчаем бесплатно. А если кто хочет пожертвовать на храм из чувства благодарности за то, что свершилось, пожалуйста, есть специальная кружка, бросайте туда, мы даже не считаем, сколько.

Д. Н.: Вы не осуждаете тех, кто такой ценник называет, тех батюшек, в приходах которых есть такой прайс?

Д. С.: Наша религия запрещает кого-либо осуждать. Потому что это не конструктивно. Если я кого-то осуждаю, то я становлюсь не лучше, а хуже. А никакого изменения в нашем мире не происходит. То есть ситуация во всём мире ухудшается на одну единицу, на меня самого. Поэтому всех тех людей, которых вы вовлекли в осуждение, на это количество единиц мир стал хуже.

Д. Н.: Андрей спрашивает: "Можно ли читать Библию в электронном виде?"

Д. С.: Конечно. Это не важно. Сначала Библия была на папирусах и пергаменте, в отдельных свитках. А теперь мы читаем её в кодексе, на бумаге. От носителей смысл текста не меняется.

Д. Н.: Я слышала, и некоторые мои знакомые из Казани с таким светским взглядом на жизнь, при этом верующие, говорят: "Жаль, что Коран нельзя переводить. Я бы с удовольствием Коран читал в переводе". С Библией иначе. Как вы считаете, почему так сложилось?

Д. С.: Коран переведён на русский язык уже лет 150 назад.

Д. Н.: Но он не считается Кораном в переведённом виде.

Д. С.: Что значит "не считается"? Большинство наших татар читают Коран по-русски. Потому что, чтобы выучить арабский, причём в древнем изводе, нужно иметь пятнадцатилетнее образование. У нас таких людей по пальцам перечесть.

Д. Н.: У вас спрашивают: "Как относитесь к Библии в переводе Кулакова?"

Д. С.: Не знаком с этим переводом. Я пользуюсь ставшим уже классическим переводом начала XIX века под руководством митрополита Филарета.

Д. Н.: Слушатель пишет: "Людей, бьющих жён, осуждаете, назвали уродами, а батюшку, который берёт деньги, не осуждаете. Двойные стандарты!"

Д. С.: Нет. Батюшка был назван. Настоятель такого-то храма. А когда я говорю, что он бьёт женщину, значит, он урод, я не называю ни номер паспорта, ни ИНН, ни где он живёт. Я говорю: "Каждый". Я говорю о явлении. Никаких двойных стандартов нет. Учите русский язык.

Д. Н.: Слушатель пишет: "Вы упомянули Оруэлла, значит ли это, что вы рекомендуете прочитать?"

Д. С.: Безусловно. Замечательный роман.

Д. Н.: Замятин лучше. Скажите? Замятин, "Мы", самая первая антиутопия.

Д. С.: Я читал и Замятина, разумеется. У каждого есть свои достоинства, безусловно. Но что лучше... Поэтов я ещё могу. Из двух гениев — Маяковский и Ахматова — кто лучше? Я предпочитаю Ахматову. Это несравнимые вещи.

Д. Н.: Везде мы с вами отличаемся. Я больше люблю Маяковского. Потрясающая любовная лирика.

Давайте к другим новостям. Сегодня в Кремле допустили избрание женщины президентом. Дмитрий Песков сказал: "Почему нет? Она может возглавить". Она действительно может возглавить, у нас по закону никаких ограничений нет. Вы бы проголосовали за женщину, если бы избиралась на пост президента?

Д. С.: Это всё зависит от того, какая женщина.

Д. Н.: Хорошо. Футбол. Вы смотрели чемпионат Европы?

Д. С.: Нет, я смотрел только фрагменты, когда бьют голы.

Д. Н.: Понравилось вам? Какая команда била лучше всех?

Д. С.: Мне понравились Исландия и Португалия. А била лучше всех Франция.

Д. Н.: Как игру нашей команды оцениваете?

Д. С.: Когда играли с англичанами, я очень доволен, как сыграли. Но дальше что-то не заладилось.

Д. Н.: В Интернете собирают подписи за роспуск российской сборной. Вы бы присоединились?

Д. С.: Разумеется, нет.

Д. Н.: Почему?

Д. С.: Я вышел из этого возраста.

Д. Н.: Уже не болеете?

Д. С.: Нет.

Д. Н.: Как так?

Д. С.: Так сложилось.

Д. Н.: И не за Россию? Крамола какая-то. А патриотизм?

Д. С.: При чём тут патриотизм? Вся моя деятельность на протяжении всей моей жизни — это патриотизм. А драться, потом садиться в тюрьму, тратить деньги на билеты до Парижа — это патриотизм? Нет. Это, наоборот, позор стране. Какой же это патриотизм?

Д. Н.: Нам пишут: "Коран в переводе на русский переносит только смысл, к нему не применяются те обряды, которые применяются к Корану в оригинале."

Д. С.: Это да. Мы тоже для богослужения используем Евангелие на церковнославянском языке. Это одно дело. Богослужение и богослужебное чтение Корана — это особое искусство. А другое дело — понимание. Дело в том, что у нас женщин-арабисток ещё меньше, чем мужчин. Поэтому Коран будет для них недоступен. А благодаря русскому языку каждый может понять, чему учит Мухаммед.

Д. Н.: На минувшей неделе был принят "пакет Яровой", пакет законопроектов, который направлен, как декларируется, против терроризма. Он должен поддержать борьбу с терроризмом в нашей стране. Но вместе с тем очень много вопросов и у гражданского общества, и у экспертов. В частности, телекоммуникационные компании жалуются, что это очень дорого — записывать все переговоры людей, на протяжении 6 месяцев всё это хранить. Жалуется "Почта России": "Каждую посылку проверить! У нас столько денег нет этим заниматься". Жалуются правозащитники, говорят, неконституционны некоторые пункты в этом пакете. Вы как относитесь?

Д. С.: Я на всё смотрю с точки зрения одной проблемы: в нашей стране ежегодно мамы с благословления пап убивают миллионы детей. Поэтому проблемы терроризма просто ничтожны.

Д. Н.: Про аборты в "пакете Яровой" ничего не было.

Д. С.: Да, я в курсе. Поэтому все наши разговоры, законы, пока существуют убийства детей собственными мамами, просто демагогия.

Д. Н.: Примем звонок. Здравствуйте.

СЛУШАТЕЛЬ: Алексей, Москва. Здравствуйте. Я крещёный человек. Вот с крёстным раньше рядом жили, но я не знал в детстве, что он крёстный. А сейчас он переехал. Имею желание его найти, пообщаться. Нужно ли?

Д. С.: По-моему, это очень даже интересно — восстановить знакомство. Раз у вас возникает такое желание, я думаю, что это желание от Бога. И его надо реализовать попробовать. Вообще, общение между людьми — это одно из самых прекрасных вещей на свете.

Д. Н.: Ещё звонок. Здравствуйте.

С.: Добрый день. У меня реалистическое образование, но я верю в Бога, неправильно сказали в начале эфира.

Д. С.: Может быть, что-то неправильно сказал. Прошу меня извинить.

Д. Н.: Ещё один звонок. Здравствуйте.

С.: Добрый день. У меня вот такой вопрос. Как ваш гость относится к религиозным сектам, которые уничтожают наших людей, и почему их такое количество? У меня похитили внука эти секты, которые приказали ему отречься от родственников. Что же никто никаких мер не принимает к этой гадости?

Д. С.: К сожалению, структура, которая занималась нашими сектами, была КГБ. 

Но всё-таки движение начинается. Поэтому можно рассчитывать, что через некоторое время — не знаю, какое — всё восстановится. В нашем государстве очень много положительного после крушения Советского Союза было разрушено. Вместе с экономикой, армией, в частности, слежение за вредоносными сектами. Очень сочувствую вам лично и родителям этого бедного мальчика. К сожалению. Чем бы заняться государству было бы неплохо… Но всё-таки такая работа ведётся. Наблюдаешь по телевизору: против саентологов, реже против иеговистов, но ещё кришнаитов сейчас оставили в покое, к сожалению, тоже зловредная такая секта.

Д. Н.: Это был отец Дмитрий Смирнов, протоиерей, председатель Патриаршей комиссии по вопросам семьи и защиты материнства.