Краткое упоминание в сводке новостей

"Послушайте! Ведь если церкви поджигают, значит, это кому-нибудь нужно?".

Более подходящий случай перефразировать знаменитого поэта вряд ли представится, так что не обессудьте. Но посудите сами.

Незаметно, но верно в течение последних нескольких лет никогда доселе не вызывавшая ничего, кроме самых светлых и положительных эмоций христианская традиция украшать улицы и дома, наряжать новогоднюю ель и обустраивать рождественские вертепы повсюду — от городских площадей, до вестибюлей публичных зданий — вдруг сделалась неудобной, стыдливо мракобесной и даже подспудно провокативной.

Из той серии, о которых в России теперь принято говорить "нерукопожатной".

Когда в 2012 году в "столице Евросоюза" вместо обычной ели на центральной площади воздвигли некое нелепое нагромождение светящихся коробок, напоминающее недостроенный остов недо-небоскрёба, "Рождественскую ярмарку" попытались решительно переименовать в "Зимние удовольствия", самo Рождество — в "Сезонные праздники", а рождественский вертеп вовсе не устанавливать "в публичном пространстве", дабы не обидеть кого-нибудь, кому не по вкусу эта христианская традиция, жители Брюсселя совершенно неожиданно для чиновников подняли массовый протест в соцсетях и призвали всех неравнодушных выйти на главную площадь со своими ёлками. Чтобы наглядно кому следует показать, кто где есть "у себя дома" и кому к чему следует адаптироваться.

Евросоюзные благовведения забуксовали, откатили, но не ретировались окончательно. Согласно давно и с успехом апробированной методике, они просто переждали и зашли с другой стороны.

С тех пор из года в год приближение католического Рождества вызывает на мутную поверхность европейских СМИ ещё более мутные дебаты, настойчиво внедряющие всеми средствами демагогии идею о неприемлемости "религиозных символов в публичных местах светского государства".

Вполне ожидаемо самым стесняющим из религиозных символов оказался именно рождественский вертеп, прямо-таки лупцующий по чувствительным местам саму идею о "нетрадиционном семействе" в сравнении с семейством разнополых родителей, коему доселе веками поклонялась вся Европа и на концепции которого эта Европа выстраивала свою цивилизацию.

Я не стану загружать вас множеством утомительных деталей с номерами декретов, отменяющих один другим, и датами судебных разбирательств, частично запрещающих, частично разрешающих, обуславливающих и оговаривающих условия установки рождественских вертепов в публичном пространстве, и, в частности, в государственных учреждениях, коими являются, например, мэрии, где подобная установка имела место ежегодно, пока в чью-то евросоюзную голову не втемяшилась благонамеренная мысль о её "несовместимости с идеей светского государства".

Не стану перечислять мэров отдельных городов, которые не подчинились "частично запрещающему разрешению" и тех, которые преклонили перед ним свои натруженные и задумчивые главы.

Не стану расписывать широту души производителей новых бизнес-находок, забивающих специализированные магазинчики вертепами на любой вкус: ясли с младенцем, в окружении однополых родителей — два дяди, один из которых — бородатая женщина, другой — женоподобный мужчина, или две тёти, обе из которых — отцы.

Я даже не стану подробно останавливаться на факте, что в этом году президент Олланд вообще не поздравил своих соотечественников с Рождеством, и не стану устраивать нетактичные разборки по поводу того, что президент Олланд никогда не забывает отметить в официальном коммюнике, например, начало Рамадана.

Зато я коротко расскажу о новой традиции, с прошлого года ощутимо замещающей все предыдущие, о которой (почему-то) все официальные СМИ почти совсем не говорят и о которой локальные издания, причастные к неудобным фактам, упоминают лишь вскользь.

В канун Рождества 2015 года в департаменте Сена и Марна (77) в двух городах на расстоянии 10 км один от другого практически одновременно ночью сгорело две католические церкви.

Наутро поражённое и подавленное население получило невнятное объяснение о "внезапно разбушевавшихся бомжах", погромивших внутреннюю часовню Девы Марии в храме города Фонтенбло, и, конечно же, нисколько этому объяснению не поверило. Дело в том, что в городе очень мало бомжей, а имеющиеся известны жителям, почти как "сыны полка", с большим пиететом относящиеся к храму, недалеко от которого они годами имеют обыкновение просить милостыню.

Относительно второй церкви в городке Венё-ле-Саблон пожар списали на "самовозгорание от не выключенной батареи", чем равно поразили молчаливую публику, собравшуюся на площади лицезреть уголья. Дело в том что многие местные жители, разбуженные пожаром и высыпавшие из домов, успели заметить, что возносящийся над зданием массивный крест был спилен, аккурат перед "самовозгоранием от батареи".

Смущённые официальные лица только-только успели объяснить толпе и снующей прессе, что крест завалился сам от старости и оголодавших червей, выевших его изнутри, как прилетела новость, что в 5 километрах от пожарища на знаменитом перекрёстке лесных дорог спилен ещё один крест.

Если вы думаете, что это смутило официальных лиц, вы наивны, как честный деятель Евросоюза. Официальные лица немедленно заявили, что этот крест тоже пал сам по себе. От старости и разъевшихся червей.

Но и тут им не повезло (не червям, но лицам), потому что массивный четырёхметровый крест оказался оттащен на приличное расстояние от постамента и сброшен на обочину. Ни одно официальное лицо не посмело заявить, что отъевшиеся черви сами его тащили.

Вся эта информация в сильно урезанном виде прошла мелким шрифтом одним худосочным параграфом в двух местных газетёнках, не появившись ни на одном телеканале.

И если б я сама не стояла в толпе мрачных жителей и не слушала возмущённые разговоры о спиленном перед поджогом кресте, а потом не получила бы от несчастного полицейского стыдливое признание: "Только, пожалуйста, не ссылайтесь на нас! Нам запретили что-либо подтверждать!" — я бы, как и безмятежное большинство, ничего не узнала об инциденте, кроме версии о батарее, взбесившихся бомжах и червях, внезапно оголодавших на кресты.

Поэтому ровно год спустя в канун Рождества 2016 года я уже без удивления прочла в серьёзных изданиях (только правого толка!) о поджоге рождественского вертепа в городе Мец, 8 декабря, и о вандализме над рождественским вертепом в городе Фушер, в ночь с 17 на 18 декабря, когда вся композиция была безобразно разворочена и разбита, а филигранно выточенные из дерева персонажи вертепа (300 часов ручной работы великолепного мастера) вытащены из церкви и брошены в Сену с моста.

Вслед за ними были спилены и также сброшены в реку все деревья в окрестностях церкви, украшенные к Рождеству — всего 12 берёз и 4 ели.

Все эти события заслужили лишь краткое упоминание в сводке новостей и два сухих параграфа в солидном издании.

Продолжения не последовало. Разрешения загадки "кто виноват" — тоже.

Столько событий в мире — не хватает газетных полос! Выборы, можно сказать, на носу. Алеппо, нужно сказать, "пал", но опрошенные местные жители говорят "освободили". Социологический опрос, опять же: "Думаете ли вы, что Франция недостаточно делает для христиан Востока: 96% — да, недостаточно; 4% — нет, достаточно делает".

Совсем у людей головы заморочены, а тут ещё и горят вертепы и падают кресты.

Мелким шрифтом их!

Кратким упоминанием: послушайте, ведь если церкви поджигают, значит, это кому-нибудь нужно?