Революционеры-вырожденцы и карикатуры на НЭП. Открылась первая выставка о 1917-м

Известный в советские годы баталист и воспеватель побед революции и Красной армии предстаёт на выставке в новом ключе. Наряду с этими программными работами можно увидеть совсем иной взгляд художника на историю революционных событий — таких непростых, иногда карикатурных, а чаще всего печальных. В экспозиции представлено более пятидесяти полотен и рисунков Ивана Владимирова, большинство — из собрания московского коллекционера и историка Владимира Руги. Об их историческом и художественном значении Лайфу рассказал коллекционер, историк живописи Сергей Подстаницкий.  

Русско-японская война. Стоит солдат — один из тех, кого вербовали из ссыльных. Настолько не хватало рук на фронте, что задействовали всех, кого можно, включая каторжных с Сахалина. У Пикуля об этом целый роман — "Крейсера", а в живописи это достоверно отразил именно Владимиров, ведь он ездил на фронт как корреспондент журнала "Нива". Это уникальный рисунок, ведь ни одного подобного изображения солдат-ссыльных больше не сохранилось. 

После 1917 года Владимиров много работал для музеев. Изображал революционные события, в том числе и те, свидетелем которых он не был. Но из-за того что художник внимательно относился к деталям и многих людей, которые изображены, он знал или когда-либо видел, лица и события отражены весьма правдоподобно. 

Февральскую революцию художник принял, а октябрьскую — нет, считает Подстаницкий.

— Владимиров видел революцию со всех её худших сторон. Это отношение художника в даже таких, казалось бы, просоветских работах можно разглядеть через детали: благородные лица поверженных офицеров, которые вызывают сочувствие, а лица большевистских солдат — вырожденческие, "дебильные".

Владимиров держал руку на пульсе происходящего и одним из первых обратился к агитационному искусству. Ещё во времена Первой мировой он начал писать патриотические плакаты и плакаты, призывающие участвовать в военном займе. После революции он вернулся к этому жанру.

Одна из ярких картин, отражающих взгляд художника на революцию 1917 года, — "На улицах Петрограда". Идёт отставной генерал с сыном-гимназистом. Это люди, которые оказались за бортом жизни. А вокруг буйство народной толпы: парень играет на гармошке, девушка идёт в (похоже, только что украденном) дорогом пальто, большевик в офицерских галифе, сапогах и френче, тоже явно снятых только что с кого-то. Главные герои чувствуют себя растоптанными. Обратим внимание на дохлую лошадь на полотне — оказывается, их часто изображали художники на картинах 1917–1918 годов, однако позже их старались тщательно ретушировать. 

Наиболее интересны послереволюционные рисунки Владимирова времён НЭП (1921–1928 гг.). Это небольшие по формату произведения, отражающие быт того времени. Они по-своему уникальные — Владимиров писал их исключительно для себя и нигде не публиковал, поскольку тиражировать подобное запрещалось. Рисунки разошлись по петербургским частным коллекциям и там хранились десятилетиями. Об их существовании узнали только в 1990-е годы.

Вот типичный для художника большевик. Простой человек, который где-то наворовал себе золотых часов и колец на каждый палец. Очевидно, приехал из города в деревню удивлять своих. Сидят, читают про достижения революции. А вот картина в ложе Мариинского театра. Она заполнена "новыми" посетителями, дымящими и пожирающими яблоки, а под ложей — двуглавый орёл с обломанной головой. 

Ещё один типичный для НЭПа сюжет, который в эти же годы описал Шмелёв в "Человеке из ресторана" — в дорогой ресторан приходят люди, которые только-только стали состоятельными, перед ними официант — человек, который ещё вчера принимал князей, аристократов и дипломатов. Он смотрит на них с нескрываемым презрением, ведь теперь он вынужден обслуживать эту шантрапу.  Он и сам простого происхождения, ведь официантами в основном становились именно крестьяне. Но то была его карьера. Он во фраке и белой манишке, и на полотне видно, что пресмыкаться перед этими новыми господами ему совсем не хочется.  

Главная ценность Владимирова, считает Подстаницкий, — его репортажность, документальная достоверность.

— Он в первую очередь художник-историк. Он изображал то, что видел. Поэтому его ценили как российские журналы до революции, так и уже после — советские. Сотрудничал он и с европейскими журналами. Там, где из-за неразвитости фототехники нельзя было сфотографировать, проходил он и зарисовывал события с натуры. И выдавал то, что было на самом деле. Поэтому некоторые детали событий и быта можно найти только у него.