Всеволод Мейерхольд — великий режиссёр и приспособленец

С 1907 года Мейерхольд занимал пост главного режиссёра двух императорских театров в Петербурге — Александринского и Мариинского. На этих сценах он воплощал свои новаторские идеи и никогда не сталкивался с противодействием со стороны дирекции театров.

За десять лет он поставил 21 драматический и десять музыкальных спектаклей. Мейерхольд чувствовал себя хозяином положения. Он мог смело заявить в докладной записке директору императорских театров, что "театр топчется на одном месте" и "какой-то туман заволакивает светлую его деятельность".

Несмотря на своё благополучие в царской России, Мейерхольд очень быстро перешёл из белых в красные. Своеобразной точкой этого перехода стал последний предреволюционный спектакль режиссёра. 25 февраля 1917 года, через два дня после начала Февральской революции, в Александринском театре состоялась премьера "Маскарада".

Работа над постановкой заняла шесть лет. Художник Александр Головин за это время создал более четырёх тысяч эскизов костюмов и поразительную систему из пяти занавесов. Также согласно плану зрительный зал служил продолжением сцены, по бокам которой были расставлены старинные зеркала. Таким образом зрители становились соучастниками этого мистического маскарада. Спектакль заканчивался сценой долгой панихиды по Нине — этот эпизод воспринимался как панихида по царской России.

Пока в Петербурге происходили уличные беспорядки и люди требовали хлеба, почтенная публика смотрела роскошный спектакль, а напряжённая обстановка в городе только усиливала её восторг.

Литературный критик и писатель Разумник Иванов-Разумник описал несоответствие происходящего в жизни и на сцене в тот февральский вечер: "Я шёл на "Маскарад" с далёкой петербургской окраины. Недалеко от Троицкого моста посередине улицы лежал с разбитыми стёклами и погнутыми колесами трамвайный вагон. Днём по этой же улице двигались массы народа, требуя "хлеба" — и только ли хлеба? Ещё вечером раздавались одиночные выстрелы. В публике с почтением передают, что одна только часть декорации обошлась в восемнадцать тысяч рублей, что вся постановка стоит сотни тысяч… Жутко сидеть на этом мёртвом "Маскараде", среди неслыханной роскоши постановки, среди этих живых мертвецов, трагических масок современности".

"Маскарад" стоил государству немалых денег, но у критиков постановка Мейерхольда вызвала только отрицательные отклики. В газете "Речь" рецензент под псевдонимом Amadeo назвал спектакль красивым мыльным пузырём и связал его с концом самодержавия. Тем не менее следующие 30 лет спектакль шёл с неизменным успехом, как дань памяти ушедшей эпохе.

С приходом к власти Временного правительства положение Мейерхольда несколько изменилось. После "Маскарада" он целый год не ставил спектаклей, но проявил интерес к кинематографу. Лето 1917 года Мейерхольд провёл в Москве, где снимал фильм "Навьи чары", который так и не был завершён. Несмотря на деятельность, режиссёр злился, он писал подруге и актрисе Ольге Сафоновой: "...Я ненавижу Москву и вот сижу здесь. Как в ссылке".

До революции Мейерхольд ко всем обращался в письмах — "дорогой", "милостивый государь", после февральского переворота "государи" стали "товарищами". Изменился и тон писем: из нарочито любезного он стал официальным и более чопорным. Пример письма Мейерхольду русскому поэту и прозаику Михаилу Кузмину: "Дорогой Михаил Алексеевич, отчего Вы забыли о моем существовании? Отчего никогда не хотите позвонить по телефону? Отчего не хотите побывать у меня?" Или композитору Михаилу Гнесину: "Дорогой Михаил Фабианович, отчего Вы не подаёте о себе никаких вестей? Ведь Вы взяли мой адрес. А вот я не знаю: в Ростове Вы или уже укатили в Крым. В каком настроении дух Ваш? Ваш Вс. Мейерхольд". Это письма 1916 года.

А уже в сентябре 1917 года литературоведу Константину Державину режиссёр писал: "Уважаемый товарищ, Ваше письмо я получил. Приношу извинение, что только теперь откликаюсь на Ваш зов. Я согласен. Будьте любезны переговорить со мною сначала по телефону, потом мне хотелось бы говорить с Вами лично. Привет Вашим товарищам по редакции. Вс. Мейерхольд".

Зато всё изменилось после Октября: Мейерхольду удалось подружиться с новой властью и получать от неё деньги на воплощение своих новых идей. Он безоговорочно принял Октябрьскую революцию 1917 года и в компании Блока и Маяковского явился в Смольный дворец, чтобы сообщить о своей готовности сотрудничать.

Теперь режиссёр поставил перед собой задачу с помощью агитационного театра помогать новой власти. Мейерхольд чувствовал себя как рыба в воде, а артисты Александринского театра с негодованием выступали против новой власти: 45 человек из 83 решили оставить труппу.

Через год Мейерхольд вступил в партию, возглавил ТЕО — Театральный отдел Наркомпроса — и фактически стал театральным диктатором-большевиком. Вскоре он сформулировал свои претензии к старым театрам: "У каждого театра есть своя идеология… Художественный театр считает нормальным для себя, что он молчит и продолжает давать публике, современному новому зрителю, то, что давал десять лет назад".

Возглавив ТЕО, Мейерхольд провозгласил программу "Театрального Октября", главная задача которой — удовлетворять запросы пролетарского зрителя. Воплощались идеи "Театрального Октября" на сцене Театра РСФСР — первого, созданного осенью 1920 года.

Такая попытка была сделана в спектакле "Зори", задуманном как митинг. С лож были содраны перила, стулья и скамейки для зрителя нарушали правильность рядов, стены были оклеены плакатами и карикатурами. В театре разрешалось грызть орехи и курить махорку: каждый мог почувствовать себя хозяином. Таким способом Мейерхольд стремился найти общий язык с рабочими и красноармейцами — так же, как некогда он украшал зал Александринки роскошными декорациями в угоду аристократии.

Несмотря на все усилия угодить новой власти и простым рабочим, во второй половине 1930-х годов искусство Мейерхольда было признано враждебным. В 1938 году его театр закрыли, а ещё через год был арестован и сам режиссёр. Под пытками он признался в измене родине. На этом основании Всеволод Мейерхольд был приговорён к расстрелу. 2 февраля 1940 года приговор был приведён в исполнение в подвале на Лубянке.