Пластинки, "торпеды" и кислород: как в СССР лечили алкоголиков

Впервые Советский Союз столкнулся с проблемой употребления различных наркотических веществ сразу после Гражданской войны — в 1920-х годах прошлого столетия. Наркоманами стали не только военные после ранений, ими были многие жители среднеазиатских республик. Уже тогда остро вставала проблема употребления веществ врачами и медсёстрами, которые имели к ним доступ, а также потребление аптечного "зелья" высшим руководящим составом — на этих вообще никто не мог повлиять. Поэтому перед психиатрами СССР встала задача искоренения этой язвы общества.

Действовали быстро. Наркомания была объявлена "болезнью", и вскоре по всему СССР были развёрнуты самые настоящие наркодиспансеры, а врачи принялись усиленно лечить "болящих". Забегая вперёд, скажем, что с задачей они справились. Но и "пациентов" было не так уж и много. Например, на всю Москву — всего около 16 тысяч человек.

Спрос на лечение был. Во Владивостоке, например, "болящие" не помещались в отведённые для них заведения, поэтому их пришлось отвезти на остров Русский, где организовали спецпоселение. Поселение просуществовало год. В Средней Азии больниц не хватало и наркоманов размещали в юртах — по 10 коек в каждой.

Врачи тем временем вели друг с другом жаркий спор о том, как именно пациент должен бросать наркотик — в один момент или постепенно. Для выяснения проводились эксперименты. Пациентов разбивали на группы и заставляли "завязывать" по-разному. Одних — резко, у других дозу понижали постепенно — в течение 1–2 недель или даже в течение 1–1,5 месяца. Выводы были однозначными: среди тех, кто бросал резко, шансы вернуться к нормальной жизни были выше. В других случаях пациенты использовали самые разные хитрости, чтобы заставить врачей не снижать дозу. Абстинентный синдром, который возникал в случае резкого отказа от привычки, снимали так же, как и сейчас, — препаратами.

Разным был и подход к лечению. Одни врачи считали, что это чисто психическое заболевание, другие делали ставку на физиологию. Третьи пытались с помощью составленных опросников выяснить, какое ещё количество населения готово поддаться искушению. Причём опросник был составлен таким образом, что различные психические отклонения выявлялись у 80% опрошенных, в том числе у домохозяек и учителей.

С конца XIX века зависимых лечили кислородной терапией. Им вводили кислород подкожно. Впервые этот метод был опробован в Англии врачом Томасом Беддоусом, а в 1924 году оборудование для такого вида лечения прибыло в Москву. И хотя этот вид терапии был испробован всего на 7% пациентов, сами наркоманы были в восторге. На кислородной терапии они без абстинентного синдрома снижали дозу в три раза. Собственно, это была своего рода заместительная терапия. Сами наркоманы рассказывали, что испытывают от кислорода ощущение эйфории.

Врачами данная терапия была признана эффективной и продержалась в советской медицине вплоть до второй половины XX века. Между прочим, сейчас её применяют в дорогих клиниках по омоложению. Правда, и аппаратура сейчас другая, и вводят кислород не подкожно, а внутривенно.

В 1930-х годах советский учёный Алексей Замков открыл гормональный препарат "Гравидан", который был создан из мочи беременных женщин. Этот препарат давал эффект омоложения, наполнял пациентов энергией и позволял им "завязать" без особых мучений. Судьба препарата была сложной: в 1930-х годах учёного стали травить, и он даже попытался бежать с семьёй в Персию, однако его сняли с поезда, ведь подсевшим на иглу советским чиновникам самим нужен был гравидан.

В конце концов учёному выделили собственный "институт" и даже позволили открыть "ферму", где жили беременные советские женщины, так как для создания гравидана нужен был исходный "материал". Выяснилось, что препарат не только помогает наркоманам и алкоголикам, но и поднимает либидо — причём как у мужчин, так и у женщин. В больницу, которая была обустроена при женской "ферме" в Абрамцеве, выстраивались целые очереди из номенклатурных работников — все желали поправить здоровье. Для лечения наркомании гравидан использовали вплоть до 1964 года, а потом просто вычеркнули из списка разрешённых лекарственных препаратов.

Хотя многие источники пишут, что внушение для лечения наркоманов стали применять в СССР только в 1960-х годах, они ошибаются. Метод внушения был изобретён ещё до революции российским врачом Петром Ортенбергом, выпускником Санкт-Петербургской военно-медицинской академии. Методом внушения он лечил кукнаристов Туркестана — среднеазиатских наркоманов, употреблявших отвары. Сначала он помещал пациента в больницу и заставлял бросить зелье. Для успокоения давал пациентам капли валерианы. А потом словесно убеждал каждого во вреде зелья, подробно описывая, какой именно вред он им себе наносит.

В 1960-х годах к лечению подтянулись гипнологи. Они проводили как групповые, так и индивидуальные занятия, внушая наркоманам тягу к здоровому образу жизни. Это настолько действовало на пациентов, что перед ними приходилось ставить вёдра — некоторых выворачивало прямо на сеансе.

А в 1980-х годах дошло до того, что фирма "Мелодия" стала выпускать специальные виниловые пластинки для проведения сеансов аутотренинга. На них красивый мужской голос старался внушить бедным алкоголикам, что они совершенно равнодушны к выпивке, всегда сохраняют спокойствие и обожают соки, минералку и компот. Пластинка так и называлась: "Аутогенная тренировка для лиц, злоупотребляющих алкоголем".

Аверсивная терапия заключалась в вырабатывании у пациента отвращения к определённым веществам. В СССР чаще всего применялась для кодирования алкоголиков, но позже стала применяться и для лечения наркоманов. Для создания отвращения применяли так называемую провокацию. Пациенту давали выпить или кололи препараты, в присутствии которых алкоголь или наркотические вещества вызывали отвращение и рвоту, а потом давали пациенту сполоснуть рот веществом, содержащим спирт. Пациента, естественно, тошнило, ему становилось плохо — так формировалось отвращение к водке или веществам.

Кодирование — как вид аверсивной терапии — заключалось в целом комплексе мер, которые должны были внушить пациенту главное: "Выпьешь (употребишь) — умрёшь!". Чаще кодирование проводилось психотерапевтическими методами, которые должны были сформировать в мозгу пациента "центр трезвости", но в особо тяжёлых случаях в организм зашивали ампулы с лекарственными веществами. Эти вещества останавливали в теле пациента распад алкоголя на стадии его превращения в уксусный альдегид, который является ядом.

Пациенту действительно становилось плохо после принятия даже небольших доз алкоголя. Метод был сформирован на страхе смерти, но некоторых даже это не останавливало. Известно, что был "зашит", как тогда говорили, поэт Владимир Высоцкий. "Торпеду" ему вшили в клинике Склифосовского. Есть миф о том, что он потом эту ампулу сам вырезал, но это лишь миф. Капсула постепенно растворялась в теле пациента, и вырезать её уже было невозможно — приходилось вести трезвый образ жизни.

Это метод кодирования врач Александр Довженко запатентовал в 1980-х годах. Он заключался в создании отрицательного условного рефлекса на алкоголь. В течение 2–5 секунд пациенту воздействовали на акупунктурные точки, находящиеся у верхнего внутреннего края глазницы, под глазницей и у переднего края конца нижней челюсти, в тех местах, где проходят блуждающий и тройничный нервы, а потом орошали полость рта небольшим количеством спиртосодержащего вещества. Так формировался отрицательный рефлекс.

Довженко утверждал, что один из его пациентов, который уже дважды проходил лечение и которому оно не помогло, бросил пить и не пил уже 12 лет. Предыдущие попытки вылечиться приводили лишь к недельному воздержанию.

Ну и конечно, самым любимым способом избавить алкоголика или наркомана от зависимости в СССР была трудотерапия. Благодаря ей при Брежневе возникли учреждения ЛТП — лечебно-трудовые профилактории. Пациентов помещали туда иногда без их согласия, по заявлению родни. Там, в комнатах по 10–20 человек, в отрыве от привычной обстановки алкоголики и наркоманы должны были вкусить все прелести социалистического труда. Содержание пациента больше напоминало тюремное, однако за труд пациентам всё же платили. Только 43% ЛТП имели собственное производство, остальные были вынуждены водить пациентов на работы вне территории профилактория.

С одной стороны, пациенты, не имея возможности связаться с внешним миром, больше думали о своём здоровье, с другой — никаких психотерапевтических методов лечения зависимости к ним не применяли, считая, что труд — само по себе лекарство. Поэтому эффективность такого "лечения" была крайне низкой.